Телохранитель Генсека. Том 6 - Петр Алмазный

есть план прогрессивных изменений. Их поддерживают молодые офицеры афганской армии. Наш долг помочь революционерам чем можем — да всем, вплоть до военной силы!

— Скажите пожалуйста, — встал маршал Огарков, — Карен Нерсесович, какими вооруженными подразделениями располагают ваши молодые офицеры? Как они смогут организовать оборону Кабула от наступающего Кандагарского корпуса?

— Ну это в вашей компетенции, — смешался Брутенц. — Военные советники подчиняются генеральному штабу. Пусть они организуют там оборону. Пусть, в конце-концов, возьмут командование на себя и помогут революционным силам!

— Революционных сил, как таковых, нет, — ответил Огарков. — Есть группа молодых горячих парней, которые недовольны, в первую очередь, своим материальным положением. И максимум, что они смогут вывести — это одну танковую роту. А советники — они на то и советники, чтобы советовать. Они сами не воюют. От вас такой глупости не ожидал услышать. В любом случае Афганистан — это в первую очередь глубоко религиозная страна. И вмешайся сейчас Советский Союз — мы получим и джихад, и межплеменную войну, и неминуемое участие сопредельных государств — Ирана и Пакистана. Погасить такой пожар будет невозможно, конфликт растянется на десятилетия, особенно, если учесть обычай кровной мести. Порядок в Афганистане бомбами и снарядами мы не наведем — это все равно, что плеснуть бензина в костер. Решать вопрос с Афганистаном нужно исключительно политическими методами. Пожалуй, здесь я полностью поддержу Петра Ивановича: возвращение короля Захир-шаха — это единственная возможность погасить зарождающийся конфликт. А вот ваша задача, Карен Нерсесович, уже с новым правительством работать и продвигать своих людей.

— Николай Васильевич, спасибо за понятное для всех объяснение. Ваше мнение здесь решающее, и я попрошу вас закончить операцию с возвращением короля, — Леонид Ильич посмотрел на бледного Брутенца, отметил бегающий взгляд Пономарева и произнес:

— А теперь перейдем к другим вопросам. Что у нас на повестке дня, Андрей Михайлович?

— Созыв внеочередного пленума ЦК КПСС, — тут же отрапортовал Александров-Агентов.

— Что ж, не буду задерживать приглашенных товарищей, попрошу остаться только тех, кто занимается подготовкой пленума и последующей конференции.

Мы вышли вместе с Удиловым, последними.

— Вот, Владимир Тимофеевич, у кого учиться надо — у наших смежников. ГРУ сработало на опережение и очень результативно.

— Пока еще рано что-то говорить, дождемся результатов, — ответил я. Все-таки меня не оставляли сомнения в благополучном исходе дела.

— Даже не сомневайтесь, все будет разыграно как по нотам. Работают профессионалы, — ответил Удилов и сел в машину. — У вас какие планы на сегодня? — поинтересовался он, прежде чем закрыть дверцу.

— Есть интересные сигналы о нарушениях на местах, хочу плотно заняться именно ими, — ответил ему.

— Что ж, но не забывайте докладывать, — он захлопнул дверцу и я пошел к своей «Волге».

Возвращаясь из Заречья, ехал медленно. Это меня и спасло. При выезде на бетонку МКАДа, откуда-то сбоку вылетела черная «Волга». Она шла на таран…

Вывернул руль влево. И за ту долю секунды, пока моя машина не съехала в кювет, я успел разглядеть лицо человека, сидевшего за рулем.

Глава 2

Не знаю, как моя «Волга» не перевернулась. Каким-то чудом. Инстинктивно вдавил педаль тормоза в пол. Машину швырнуло в кювет. Остановилась, зарывшись носом в рыхлый снег. С трудом открыл дверцу, пласт мокрого, грязного снега тут же попал в салон. До асфальта — метра три. Вылез и тут же провалился по колено. Матерясь, выдергивал ноги из месива снега и грязи. Кое-как добрался до обочины.

С визгом притормозила машина наружки — «Жигули» шестой модели. Из салона выскочил парень лет тридцати, в гражданке. На лице — смесь паники и облегчения.

— Владимир Тимофеевич, вы живы! — воскликнул он, помогая мне выбраться из придорожной канавы.

Второй опер уже бежал к черной «Волге», едва не протаранившей меня — машина дорожного «камикадзе» стояла метрах в пятнадцати, с открытой со стороны водителя дверцей.

— Ох, рано, встает охрана, — пошутил я. — Когда вам уже Удилов даст более интересное задание?

Парень обиделся.

— Вадим Николаевич с нас бы три шкуры спустил, если бы с вами что-то случилось. И мы выполняем свой долг… — начал он.

Я пошел к «Волге», бросив на ходу:

— К тебе претензий нет, успокойся. А с Удиловым я поговорю, чтобы снял наружное наблюдение.

— Наша задача не следить за вами, а охранять, — говорил опер, в его голосе сквозили виноватые нотки, — за вашей семьей тоже присматривают. Там другая команда работает.

Мы подошли к «Волге». Второй опер из наружки стоял рядом с машиной, вид у него был растерянный. Парень явно был в замешательстве.

— Даже не знаю, что делать, — произнес он и развел руками.

Я заглянул в салон. На водительском месте сидел Цвигун, сжимая побелевшими пальцами руль.

— Семен Кузьмич, вы в порядке? — спросил его.

— Нет! Я не в порядке!!! — Заорал Цвигун, повернув к нам лицо. Он был пьян — в дымину, в стельку. — Из-за тебя все, из-за тебя! Вылез откуда-то, как таракан… Надо было сразу тебя, тапком, тапком! — Он кое-как вылез из машины и тут же чуть не упал. — Как Хрущев, ботинком и чтобы хрясь — и нету тебя…

Опер успел подхватить его, второй тут же открыл заднюю дверь. Вдвоем они кое-как запихали Цвигуна в салон.

— Тут где-то недалеко его дача. Знаете дорогу? — спросил я.

— Конечно, — ответил тот опер, что помогал мне выбраться на обочину.

— Тогда ты за руль, — кивнул на машину Цвигуна. — И проследи, чтобы он в таком состоянии больше нигде не болтался. Хорошо, что до Заречья не доехал, Леониду Ильичу сейчас лишние расстройства ни к чему. Да… разберись, где его прикрепленный. Все-таки секретоноситель, генерал — и такой казус. И выясни, где он так напился и с кем он пил. Потом доложишь мне лично.

Я подождал, пока «Волга» Цвигуна отъедет и повернулся ко второму оперу:

— Трос есть?

— Не надо, я уже вызвал эвакуатор из ГОНа, — сейчас должны подъехать.

— Хорошо, тогда меня домой, — я посмотрел на угробленные ботинки и по колено мокрые брюки и направился к «Жигули».

Пока ехали, думал о том, что Цвигуна мне, все-таки, жаль. Боевой офицер, прошел войну, не отсиживался в штабе. Участвовал в боях на Халхин-Голе, в обороне Одессы, Севастополя, воевал на