Черный дембель. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

замер. Самолёт он пока не разглядел, но заприметил мою ношу и удивлённо вскинул белёсые брови. Девичьи кулаки градом ударялись о мою спину — припечатывали к коже влажную тельняшку. Женские ноги дергались у меня перед глазами. Стрекотание двигателя усилилось. И слышал его теперь не только я. Лысый мужчина так и не шагнул мне наперерез. Он запрокинул голову и замер с приоткрытым ртом.

«…Куда же, откуда и что он за птица парень, которого ищет столица?..» — мысленно тараторил я и не спускал глаз с приближавшегося ко мне самолёта. «Ан-2, — вспомнил я. — Кукурузник…» Подумал вдруг, что едва успел. Сообразил, что не было у меня в запасе десяти минут: ошибся я с расчетом времени. Или же его неверно сообщили в своих статьях осветившие сегодняшние события газеты. Указанное журналистами время врезалось в мою память, потому что походило на возраст погибшей тогда девицы. Семнадцать минут десятого — такое время катастрофы указали журналисты. И полных семнадцать лет исполнилось на момент гибели той симпатичной большеглазой кудрявой девчонке, похороненной на самом краю кладбища, неподалёку от могилы отца Артура Прохорова.

— Поставь меня на землю! — кричала Лена Котова. — Немедленно!..

Она вырывалась из моих рук, размахивала руками и ногами, кричала. Девица не видела самолёт — пока. Я игнорировал её старания. Крепко стиснул зубы и бежал навстречу низко летевшему «кукурузнику». Увидел, как самолёт задел колесом шасси антенну на крыше маячившей перед моими глазами хрущёвки. Почудилось, что он коснулся и края крыши. Девчонка замерла на моём плече, притихла. Она будто почуяла неладное. Хотя смотрела на самолёт филейной частью своего тела. Большая тень скользнула подо мной по земле. Одномоторный АН-2 стремительно пронёсся над моей головой. Я снова затаил дыхание; не остановился. И не обернулся, потому что представлял, что именно сейчас случится. Я всё ещё бежал через двор, перешагивал кочки, сбивал ногами верхушки трав…

…Когда позади меня раздался грохот удара и звон разбитого стекла.

* * *

В прошлой жизни о таране самолётом АН-2 квартиры в пятиэтажном доме на улице Лесная мне рассказал мой младший брат Кирилл. Уже во времена перестройки я прочёл в газетах, что таран собственного жилища «совершил командир воздушного судна вследствие психопатической реакции на почве семейных неурядиц». Утром в субботу двадцать третьего июня тысяча девятьсот семьдесят третьего года лётчик, уличивший свою жену в супружеской неверности, направил самолёт АН-2 на окно комнаты, в которой, как он считал, находились его жена и сын. Вот только ревнивый пилот-камикадзе просчитался: его супруги и ребёнка в квартире не оказалось. Та катастрофа унесла только две жизни: разбился сам ревнивый отелло, и под обломками дома погибла проживавшая на четвёртом этаже семнадцатилетняя Лена Котова.

Грубо приколоченный гвоздем к деревянному кресту портрет симпатичной большеглазой девицы я заприметил на Верхнем кладбище во время похорон отца Артура Прохорова. Кирилл тогда указал на заинтересовавшую меня могилу и просветил: «Это та самая девка, которую придавило самолётом». Примерно через год крест на могиле девицы сменили на каменное надгробие, на котором я увидел всё ту же фотографию, но уже с текстовым пояснением: «Елена Ивановна Котова. 27.10.1955–23.06.1973». Ни телевидение, ни газеты о той трагедии не сообщали вплоть до конца восьмидесятых годов. Когда же я всё-таки прочёл отчёт журналистов о событиях того памятного для меня дня, то подумал: «А ведь успел бы её спасти. Если бы знал». Ведь именно 23.06.1973 я вернулся в Новосоветск: почти на месяц задержался после дембеля у сослуживца в Москве.

* * *

Я поставил притихшую Котову на землю. Обернулся, окинул взглядом место авиакатастрофы. Убедился, что лётчик и на этот раз не промахнулся: в хрущовке появилась дыра точно в том месте, где располагалась комната квартиры на пятом этаже. Я зацепил взглядом упавшие на землю и дымившиеся обломки «кукурузника». Подумал вдруг, что похожие куски железа появились и у побережья Кипра — после моего неудавшегося полёта на деловую встречу. Покачал головой. Перевёл взгляд на похищенную мной девицу.

Лена Котова стояла на траве босая (я не запомнил, когда с неё свалились тапки). Большеглазая девчонка, приоткрыв рот, ошарашено смотрела на лишённые стёкол окна своей квартиры. Обо мне она словно позабыла. А я ей о себе не напомнил. Зашагал прочь от пятиэтажки, во дворе которой уже собирались люди. На ходу достал из-под ремня голубой берет. Привычным движением примостил его на голове: с заломом на правую сторону. Прислушивался к голосам встревоженных горожан. Не оборачивался.

— Среднего роста, плечистый и крепкий, — шёпотом декламировал я на ходу, — ходит он в белой футболке и кепке. Знак «ГТО» на груди у него. Больше не знают о нём ничего…

* * *

Сразу на трамвайную остановку не пошёл — сперва заглянул в кабинку таксофона и позвонил пожарным.

* * *

От вокзала я снова поехал на трамвае (мелочи в моих закромах становилось всё меньше). Сидел на лавке в гордом одиночестве. Смотрел на проплывавшие за окном невзрачные фасады пятиэтажек, на высаженные вдоль дороги молодые тополя. Разглядывал шагавших по тротуару пешеходов. Провожал взглядом обгонявшие трамвай советские автомобили и автобусы. Временами я забывался и шарил руками по карманам в поисках смартфона. Тут же вспоминал, что нахожусь не в своём рабочем кабинете и даже не на борту «Боинга». Усмехался и нервно покусывал губы, будто курильщик со стажем, лишившийся сигарет.

Неожиданно легко я воскресил в памяти этот же день, но прожитый в прошлый раз. Тогда я с вокзала сразу же направился домой: обошёлся без визита на Лесную улицу. Около «главной площади» посёлка повстречал своего младшего брата и Артура Прохорова. До того, как я ушёл в армию, мой брат Кирилл с Прохоровым общался нечасто. Да и проживали они в разных районах города: я и Кир учились в девятой школе — Артур в семнадцатой, что около городского рынка. По соседству с моими родителями жила бабушка Артура Прохорова. К ней Артур приезжал в основном летом: отец отправлял его туда, словно в трудовой лагерь.

Кириллу и Артуру в этом году исполнилось по семнадцать лет. Пока я служил, парни крепко сдружились. На прошлой неделе они отгуляли школьный выпускной вечер — теперь чувствовали себя взрослыми. Помню, как они в тот день с завистью посматривали на мою форму и охотно смеялись над моими армейскими шутками. Я выслушал тогда планы парней на ближайшее будущее — поделился с ними своими. Затем я и Кир поспешно пообедали вместе с нашими родителями — будто отбыли повинность.