Гений: дорогу бомбили? - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

Он что-то начал писать в блокноте. Я добавил:

— И как, кого мне предупредить? Написать: мне приснился страшный взрыв, давайте закроем все АЭС? Есть более простые способы получить направление на госпитализацию в Кащенко. К тому же хранил надежду, что катастрофа не произойдёт. А другие точно указали — Чернобыльская АЭС?

— Да. 26 апреля 1986 года. Причём энергетики и Академия наук лишь в общих чертах задумывают подобный эксперимент, дата и примерно не назначена, точно — не в ближайшие месяцы, зато появились первые тревожные сигналы. Непонятного происхождения.

Ау, коллеги-попаданцы… Где вы? Дать, что ли, какое-то объявление, созвать ивент фантастов и там осторожно выяснять — кто в самом деле слышал про «ускорение» и, прости господи, «перестройку»? Вряд ли выгорит.

— Товарищ… генерал-майор?

— Полковник госбезопасности.

— Товарищ полковник, но как вы объясните физикам, что нельзя открывать ящик Пандоры из Чернобыля? У вас же сплошь — предсказания гадалок-экстрасенсов вроде меня. «Вся Европа кроет матом» — не особо впечатляющий аргумент.

— Нас впечатлило изобилие сообщений из совершенно независимых источников. Место и время совпадают. Либо, как минимум, не противоречат, как, например, в вашем случае. Конечно, не времена ежовщины, но кое-какой вес мы имеем.

Меня осенило.

— А та организация… Надавить на которую у вас жабры коротки… Это может быть только Фонд Гагарина!

— Я про них не говорил, — быстро отреагировал полковник.

— Фактически подтвердили, не отпирайтесь. И если мой комариный писк о недопустимости халатного отношения к безопасности на АЭС сольётся с их мощным рыком… Надеюсь, с неба не будут падать мёртвые птицы.

И всё же, кто написал в КГБ «ускоренье — важный фактор»? А мне самому необходимо убавить фронды и сарказма в общении с высокопоставленными. Раз Семичастный на меня подумал, хреновую я себе создал репутацию. Шут гороховый, которого едва терпят из-за «гениальности». Тем более что действительно сам настучал это письмо на пишмашинке, которую потом утопил в пруду, за бумагу и конверт брался в перчатках, не помогло. Но фиглярничал, чтоб отвести от себя подозрения, изобразил на бумаге хохмача-отморозка, вышло — что не вышло.

Неприятный осадок после ГБшного вызова смыла подготовка к 8 марта и сам праздник, я его люблю больше, чем 23 февраля, когда есть любимые женщины и не менее любимая девица Мариночка. Дарить им подарки и баловать воистину приятно. Ненавидят 8 марта нищие, кому не за что покупать подарок, а надо. Или конченные скупердяи.

Где-то слышал шутку от дамы, уже не помню от кого. Она сказала: дорогие мужчины, не нужно дарить нам одежду, косметику, украшения, мы всё это прекрасно купим сами себе, важнее другое… дарите нам простое, человеческое — деньги. Шутка, наверно, уже обросла бородой, но актуальности не утратила.

И хочу надеяться, что следующие дни 8 марта мы отметим, не проверяя счётчиком Гейгера каждый батон. Противодействие безумному эксперименту серьёзное.

Кстати, вспомнился совершенно дурацкий мини-сериал «Чернобыль», высмеянный за жуткую недостоверность. Я тогда заметил, что критиковавшие ляпы, а фильм практически весь соткан из ляпов, мало обратили внимания на эпизод, где белорусская учёная с нежно звучащими именем-фамилией Ульяна Хомюк (простите, белорусы!) поучает как пацанов высшее руководство СССР. По её мнению, развитие процессов в Чернобыле может привести к термоядерному взрыву, и рассказывает про зону поражения при таком взрыве, партократы словно последние олухи внемлют её глупостям словно откровению свыше. Мне почему-то кажется, что люди, в чьей власти нажать красную кнопку к началу ядерной войны, немного лучше разбираются в возможностях ядерного оружия, чем тупая колхозная баба — именно такой изобразили «белорусскую учёную» западные киношники. И уж самый жалкий лох знает, что никакого термоядерного взрыва спонтанно произойти не может. Кроме, конечно, дубоватых советских учёных и советского Политбюро — в изображении сценариста и продюсеров киноподделки.

Хоть чуть-чуть сталкивавшийся с высшей партийной и правительственной элитой СССР, я готов свидетельствовать под присягой: там отнюдь не конченные тупицы, бестолочи и подлецы, подобные персонажам «Чернобыля». Правда, за горбачёвское Политбюро ни в чём ручаться не буду, результат их правления Союзом слишком известен в покинутой мной реальности.

Пусть находят себе другие темы для «откровений», не будет вам Чернобыля. Что-то такое или подобное этому крутилось в голове, когда поезд Москва-Вюнсдорф нёс меня через Белоруссию, совсем недалеко от местностей, неизбежно попадавших бы в зону заражения. Люди живут там и не знают, какая хрень их миновала.

В Восточном Берлине меня на этот раз встречали не автомобилисты, а представители Министерства транспорта ГДР. Наши внешторговцы, верные привычке экономить даже на спичках, привлекли к решению дорожных проблем не диких западных, а приручённых восточных гансов. Те в числе первых изыскивают инвалюту и закупают технику в Бундесе, германские фирмачи продают её пусть без скидки, но в первоочерёдном порядке, поддерживая «младших братьев по арийской нации». Очень верно поступают, надо отметить, если смотреть с точки зрения их интересов. Что может предложить Советский Союз? Николаевские асфальтоукладчики и катки, по меркам ФРГ — продукция 1950-х годов. А мы щас как сопрём!

Бригады, оснащённые новейшим и не самым новейшим западным оборудованием, трудились на трассах, соединяющих Берлин с Потсдамом, Эрфуртом, Лейпцигом, Дрезденом и польской Познанью. Власти ГДР, естественно, не посмели отказать Москве в выделении трёх из них вместе с техникой. Я ознакомился с работой дорстроевцев прямо, можно сказать, на поле боя. То есть на ремонте дорог, причём нетронутый участок, по советским меркам, ремонта ещё не требовал. Максимум — мелкого ямочного.

Впахивали немцы красиво. Неторопливо, методично, без перекуров. Во всяком случае, не прерывали работу в течение двух часов, пока я любовался их суетой. Объяснили: отдыхают по скользящему графику, без останова машин.

И, конечно, сказывается климат, он более сухой, чем в окрестностях Москвы. У нас бы выполняли план, ссыпая горячий асфальт в лужи со снегом.

Жаль, что я тогда не имел возможности ознакомиться с текстом контракта, там нашлось бы столько интересного!

Вместе с провожатым вернулся в Берлин, выделенный мне в гиды чиновник управлял «волгой», рычащей дизельным мотором. Я не стал хвастаться, что едем на моём детище (во многом — моём), только спросил о популярности этих машин в ГДР.

— Зэр гут! — ответил немецкий камрад. — Дизельные машины из Западной Европы стоят намного дороже, а ездят не лучше.

— Именно дизеля?

— Конечно! — он удивился моей недогадливости, потом объяснил: — Их продают населению тоже. А возле каждого крупного города есть отличная автозаправка — советская военная часть. Мы впервые