Гонки олегархов - Квинтус Номен

серебра. Но он настолько сильно рассеян, что доступные на сегодняшнем уровне технологий известные его запасы должны будут закончиться лет через двадцать пять-тридцать…

То есть закончатся, если не будут разработаны более совершенные способы его извлечения из породы, а поскольку все же по запасам цинка («прогнозируемым», то есть про которые я вроде знала, что они есть, но понятия не имела, где именно) СССР обгонял весь остальной мир, то нам индия (добываемого в основном из цинковых руд) наверняка хватит на гораздо больший срок. Ну, я на это надеялась, а пока пользовалась тем, что было. И очень небесплатно пользовалась: товарищ Ким, как и нынешнее правительство СССР, не очень сильно волновался по поводу «международной солидарности трудящихся» и с Союзом вел исключительно равноправную торговлю. Да, цены особо не задирал, как старались сделать «европейские страны социалистического лагеря», но и в убыток тоже торговать не собирался: по его (как и по моему) мнению вся внешняя торговля должна быть взаимовыгодной. И он (как и я тоже) выгоду считал не только в деньгах…

Собственно, поэтому деду в Корее работать было относительно легко: в отличие от товарища Мао товарищ Ким считал, что образованные люди, приносящие стране огромную пользу, должны и получать гораздо больше остальных. Причем не только хорошее жилье и сытное питание, но и вообще все, что они пожелают (и смогут) приобрести. И тут «смогут» определялось не наличием чего-то там в магазинах, а в размере честно заработанных ими денег. В том числе и поэтому, хотя средний размер зарплаты в КНДР был примерно впятеро ниже, чем в СССР, новеньких телевизоров по две тысячи рублей корейцы за три месяца приобрели почти пятьдесят тысяч штук. И тут опять сказались некоторые корейские традиции: если у человека были деньги, то они их тратили в том числе и на подарки членам семьи, так что «богатые инженеры» (которых было все же не очень много) те же телевизоры дарили во-первых родителям (себе их брали уже после подарка им), а затем почти в обязательном порядке братьям и сестрам, у которых рождались дети. То есть в обязательном порядке это стало проделываться только с наступившего семьдесят второго года, а раньше тоже иногда телевизоры дарили, но исключительно «городской родне»: просто массовым телевидение стало именно зимой семьдесят второго. Сразу с десяток передающих станций было запущено и теперь почти в любой отдаленной деревушке стало возможным передачи принимать. И такое счастье настало в том числе и благодаря пуску второго блока АЭС: раньше в стране просто электричества на это не хватало. «Правильного» электричества не хватало, а с января началось переключение всех сетей на пятьдесят герц…

В январе все это происходило просто потому, что дожди уже не шли и почти все маленькие гидростанции были остановлены — и на них начали срочно менять оборудование. Причем с минимальными на это дело затратами: так как почти все эти станции обеспечивались «отечественными», сделанными практически на базе локомотивных электромоторов, горизонтальными генераторами, то на них просто заменяли редукторы турбин. При этом мощность станций, конечно, заметно снижалась — но такую «модернизацию» получалось провести всего за день-два. Потому что при этом на станции даже автоматику менять не требовалось: автоматы-то следили за оборотами именно турбины, а не генератора. Ну а там, где конструкции агрегатов были другими, меняли гидроагрегаты целиком: новые как раз дед из Союза и завез в большом количестве. И на таких станциях и с мощностью все оставалось по-прежнему, и качество оборудования получалось лучшим — но произвести полную замену устаревшего генерирующего оборудования предстояло в течение трех следующих лет. А вот с оборудованием передающим (то есть с трансформаторами и распределительными устройствами) поступили совершенно безжалостно: старое выкинули и поставили новое. Что тоже в приличную копеечку Корее обошлось, но уже весной, когда пошли дожди и станции заработали, выгоду от того мероприятия почувствовали все. Специфически почувствовали: если раньше часто на одном побережье электричества не хватало когда на другом был его избыток, то теперь его не хватать стало по всей стране одновременно. Ведь электричество-то — штука такая: его сколько не дай, все равно будет мало…

Поэтому и я в Союзе, и дед в Корее, и дед Игнат в Китае старались изо всех сил поспособствовать увеличению электрических мощностей. Даже до товарища Мао что-то дошло и теперь в рамках «культурной революции» запрещалось (причем вплоть до смертной казни нарушителям) хоть как-то притеснять специалистов по энергетике. Всех, кого смогли найти, в Китае из ссылки в деревню (которая по факту было «отложенным вариантом смертной казни») вернули в города, им создали режим «наибольшего благоприятствования»: организовали новые проектные институты, начали заводы по выпуску энергетического оборудования срочно строить, жилье предоставлять самое лучшее и вообще всячески ублажать. Но пока процесс только начался, так что пришлось Мао и к Советскому Союзу за помощью обратиться. Благо, у нас все же специалистов хватало — и больше всего именно «относительно свободных» оказалось в гидроэнергетике. Причем со специфическим опытом работы: именно советские гидроэнергетики очень сильно помогали в предыдущие несколько лет строить «малую гидроэнергетику» в КНДР. И «большую» тоже — но в Китае та, которая считалась в Корее «большой», превратилась уже в «малую» — и в нынешнем, семьдесят третьем году там наверняка должна была именно гидроэнергетика сильно «взлететь». То есть в пределах имеющихся бюджетов на ее развитие, но тут опять «чисто китайский подход»: раз стране надо, то пусть крестьяне это и оплатят — и китайские крестьяне платили, буквально умирая с голоду. По счастью, в руководимом дедом Игнатом «особом районе» до такого все же не дошло.

Но меня, честно говоря, и китайские, и корейские дела волновали все же не очень: предстояло потратить бешеные миллиарды на чисто имиджевую (то есть космическую) программу, и я больше всего занималась тем, что добывала под нее деньги. Любыми способами добывала, и даже не удержалась от «мелкого жульничества». Формально это, конечно, жульничеством считать было нельзя, но по сути это именно жульничеством и было: в СССР еще в шестьдесят восьмом ввели в оборот монеты в полтинник и рубль, и я предложила рубли время от времени чеканить не простые, а юбилейные. Которые народ мог, конечно, в любом магазине потратить без вопросов — но практика показала, что они почти сразу из оборота населением изымаются и оседают в коллекциях. Первый именно юбилейный рубль был выпущен миллионным тиражом к десятилетию полета Берегового — и он уже через месяц стал нумизматической редкостью, затем еще парочку выпустили — и они