Меч Тамерлана - Роман Валерьевич Злотников

и мерно работающего веслом Шемяки, сидящего у противоположного борта.

– …Моя церковь из ребер, мне к попу на поклоны ходить не треба!

Михаил лишь покачал головой:

– Как же без церкви-то жить? И главное – как спастись?

Иван беззлобно усмехнулся:

– Как-как? Вот с басурманами сражайся, будет тебе спасение…

Я не смог сдержать улыбки, но Мишу выпад Шемяки даже немного задел.

– Глупость говоришь. Знаю, как вы с басурманами сражались! Налетели внезапно, не опомнившихся нукеров порубали – и давай татар грабить да баб насильничать! И не токмо татар… Кострому вон ушкуйники так же воевали – да после русских полонянок продали в Булгаре! Вот Господь вас и покарал в Хаджи-Тархане! Али не помнишь угощений хана Салгея?!

При напоминании о Салгее – то ли хане, то ли наместнике будущей Астрахани – лицо Шемяки потемнело. Ибо в Хаджи-Тархане случилось примерно то же самое, что когда-то в Костроме: ушкуйников приняли на службу и щедро напоили, а после напали на спящих и вырезали… Спаслись лишь немногие повольники.

Крепко задетый Иван немного помолчал, но после горячо, быстро заговорил:

– Разве не сам поп, благословляя наше войско, рек: истинно говорю вам, нет больше той любви, аще кто положит живот свой за други своя? И что долг православного воина – защищать Святую Русь и веру христианскую от поганых басурман?!

Михаил степенно кивнул:

– Говорил, еще как говорил. И был прав… Про смерть за други своя – это еще сам Господь Иисус Христос говорил, из Евангелия сии слова. И про защиту Святой Руси тоже правда. Но ты лукавишь, Иван, одно дело защищать тот же Елец, а совсем иное – брать и грабить Сарай да татарок насильничать и невинных резать!

Тут уж я решился влезть в разговор:

– Миша, тебя послушать, так мы только ради грабежей в поход и отправились!

Дружинный осекся, обиженно затих. Шемяка же, наоборот, засиял, подбоченился – пришлось осадить и его:

– Но и ты, Иван, далеко не прав в своих суждениях… Слышал про крестовые походы?

К моему удивлению, Иван согласно кивнул – хотя чему тут удивляться? Ядро ушкуйников прибыло из новгородских земель, сам Шемяка с Новгорода. А Вечевая республика имела самое тесное сообщение с Европой, и в Новом граде были в курсе многих событий, неизвестных в прочих пределах Руси… Да о чем я говорю? Вон Василий Буслаев, богатырь из новгородского эпоса, успел даже побывать в Иерусалиме!

– Ну, раз слышал… Крестоносцы освободили от сарацин многие земли, ранее принадлежавшие ромеям, и основали несколько своих княжеств в Сирии, Ливане и собственно в Святой земле. Также они взяли Иерусалим и в великом ожесточении уничтожили всех его жителей. Не только воинов и боеспособных мужчин, но также женщин, и детей, и стариков… Не только мусульман, но и евреев, и даже православных христиан. Немногие рыцари пытались остановить это кровавое безумие и дали защиту невинным…

Я прервался, наблюдая за реакцией взволнованного Шемяки, после чего продолжил:

– Прошло менее ста лет – и Саладин вернул Иерусалим мусульманам. Но по условиям сдачи города он позволил покинуть город тем его жителям, кто заплатит за себя выкуп; часть пленников султан освободил. Чувствуешь разницу?

Немного запутавшийся Иван все же утвердительно кивнул, и тогда я продолжил:

– Обезумевшие крестоносцы исказили принцип «аще кто положит живот свой за други своя» – подразумевающий, кстати, не только смерть в бою! – на совершенно антихристианское «убей неверного – попадешь в рай»! Последнее скорее заимствовано у фанатиков-мусульман, исказивших собственное вероучение – вроде ассасинов, к примеру… Так вот, мысль моя проста – нельзя убивать во имя Бога, нельзя убивать за то, что человек верует иначе. Да, можно сражаться с врагом, пришедшим на твою землю, призывая Господа на помощь! И если ты падешь в такой сече, тогда и исполнится «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя». Ведь павший воин, защищавший родную землю, пожертвовал собой ради родных и близких и прочих сородичей, обороняя свой дом и дома соратников… Защищая общее на всех нас Отечество. Но!

Предупреждающим жестом я остановил Михаила, намеревавшегося было влезть в разговор.

– Но защищать родную землю приходится порой и в ответных походах на врага. Ибо невозможно сокрушить противника лишь в обороне. Вот разбили мы татар на Куликовом поле, а уже через год Тохтамыш начал готовить новый поход. Мы ударили первыми, разбили хана в Булгаре, так ворог вновь копит силы, желая отомстить… Потому и приходится нам вновь идти в поход!

Переведя дыхание, я продолжил:

– Но не для того, конечно, чтобы грабить и истреблять простых жителей, отомстив им за прошлые татарские разорения, нет. Мы должны лишить Тохтамыша столицы, забрать его серебро, забрать его мастеров. Хан, не сумевший защитить свой стольный град, – это хан уже наполовину… И не каждый бек или мурза приведет ему своих нукеров в следующий поход. Хан без серебра – хан на четверть, ведь он не сможет заплатить даже своим приближенным! А орда без кузнецов-оружейников – это орда уже без тяжелой конницы…

Кивнув дружинному, я посмотрел тому прямо в глаза:

– Именно поэтому, Миша, ты не совсем прав. Ведь в этом походе мы защищаем родную землю так же, как защищали ее на стенах Ельца от татар Ак-Хози! Другое дело, что надежду на спасение души имеет тот воин, кто падет в битве с басурманами, а не тот, кто убивает их без разбора во время грабежей… При этом не различая, кто перед тобой – сложивший оружие воин или беременная женщина! Такому «богатырю» одна дорога – в адское пекло…

Объяснил, как смог, как сам все понимаю, и вроде как даже получилось. Задумались и Михаил, и Иван, но некоторое время спустя ушкуйник упрямо изрек:

– Все одно в церкви что делать? Часами спину гнуть да поклоны бить? Так и лоб расшибить можно… Что я, сам не могу помолиться?

Последнее утверждение вызвало невольную усмешку дружинного:

– Что, неужто сам молишься?

Шемяка мотнул гривастой нечесаной головой:

– Молюсь! Перед каждым боем молюсь!

– Это как? Господи, спаси и сохрани?

Иван чуть даже покраснел:

– А хоть бы и так! О чем еще просить-то?

Миша пожал плечами:

– Да о чем посчитаешь нужным… Вообще-то нормальная молитва – короткая и по существу. Вот только… В храме-то человек молится не один, а с другими прихожанами, соборно. Слышал, как Господь заповедовал? Где двое соберутся во имя мое, там я посреди них! Значит, в храме-то благодать Святого Духа пребывает, не иначе… И молитвы наши будут услышаны куда как