Я – Товарищ Сталин 3 - Андрей Цуцаев

ущелье, их ждало войско абиссинцев под командованием Кефале, чьи воины, укрывшись за скалами и деревьями, готовились к бою. Кефале, стоя на холме, смотрел на приближающуюся колонну, его лицо, покрытое пылью, было напряжённым, но глаза горели решимостью. Он повернулся к Йонасу, молодому воину, чьё плечо, раненное в ночном бою, было перевязано грубой тканью:

— Йонас, они идут. Их тысячи, с пушками. Мы не можем бежать, но можем драться.

Йонас, сжимая винтовку, ответил:

— Кефале, они сожгли деревни. Если мы падём, кто защитит нашу землю?

Кефале, глядя на дым, поднимающийся из долины, сказал:

— Мы защитим нашу землю, Йонас. Или умрём за неё. Другого выхода нам все равно не оставляют.

Абиссинцы, числом около полутора тысяч, заняли позиции в ущелье, их винтовки и самодельные гранаты были готовы. Они знали местность — каждый камень, каждое дерево, каждый изгиб тропы, — но итальянцы, с артиллерией, пулемётами и численным превосходством, были подобны лавине. Бой начался с артиллерийского залпа: снаряды рвались среди скал, разбрасывая осколки, сбивая деревья, оставляя воронки, глубокие, как могилы. Земля дрожала, пыль поднималась, смешиваясь с дымом, а крики абиссинцев, задетых осколками, разрывали воздух. Кефале, укрывшись за скалой, стрелял, его пули били по итальянским шеренгам, но пулемёты врага, установленные на холмах, косили его воинов, их очереди врезались в камни, разрывали тела. Йонас, бросив гранату, попал в пулемётное гнездо, взрыв разнёс укрепление, но новая очередь ударила рядом, ранив его в ногу. Он упал, закричав:

— Кефале, их слишком много! Они давят нас!

Кефале, стреляя из-за скалы, крикнул в ответ:

— Бей по пулемётам, Йонас!

Итальянцы, наступая, стреляли без остановки, их пули свистели, впиваясь в землю, пробивая деревья, а артиллерия била по позициям абиссинцев, разрывая скалы. Рукопашный бой начался, когда итальянцы ворвались в ущелье: штыки сверкали в утреннем свете, лязг металла смешался с криками, а кровь лилась на камни, окрашивая их алым. Абиссинцы дрались отчаянно, их кулаки, штыки и сабли били по врагу, но итальянцы, превосходя числом, ломали их ряды. Один воин, раненый в плечо, вонзил острый клинок в итальянского солдата, но штык другого ударил его в грудь, и он упал. Кефале, сражаясь в гуще боя, крикнул своим воинам, голосом полного отчаяния:

— За Абиссинию! Не отступать!

Но итальянцы, под командованием Данте, давили, их штыки и пули косили абиссинцев, чьи тела падали среди скал, их винтовки выскальзывали из рук. Йонас, раненый, пытался подняться, но пуля ударила его в грудь, и он замер, его глаза, полные решимости, угасли, а рука всё ещё сжимала винтовку. Кефале, увидев это, закричал, но пуля задела его плечо, кровь хлынула, и он упал за камень, стиснув зубы. Итальянцы, наступая, добивали раненых, их штыки вонзались в тела, а крики абиссинцев тонули в грохоте артиллерии. Один абиссинец, раненый, попытался бросить гранату, но пуля сбила его, и граната, взорвавшись у его ног, разнесла землю, оставив воронку.

Данте, стоя на холме, смотрел на разгром:

— Николо, это конец их сопротивления. Абиссинцы сломлены.

Николо, глядя на поле боя, где тела абиссинцев лежали среди камней, ответил, голосом полным сомнения:

— Но какой ценой, командир?

Данте, не отвечая, махнул рукой, и войска двинулись дальше, оставляя за собой дымящееся ущелье, где кровь смешивалась с землёй, а крики уцелевших абиссинцев, бегущих в леса, тонули в гуле артиллерии. Буря, начавшаяся в горах, усиливалась, ветер нёс запах гари и дым, а солнце, скрытое облаками, казалось, оплакивало разгром. Пепел оседал на камнях, река в долине несла кровь, а птицы, замолкшие, больше не пели.

Глава 11

В кабинете Кремля, где холод февраля 1936 года проникал сквозь окна и тяжёлые шторы, мрак сгущался, несмотря на тусклый свет настольной лампы, отбрасывавшей тени на дубовый стол. Стены, обшитые тёмным деревом, поглощали звуки, и лишь тиканье часов в углу, медленное и неумолимое, нарушало тишину, да шаги охраны за дверью, едва слышные, напоминали о бдительности.

Сергей сидел за столом, его пальцы, сжимавшие перо, застыли над листом бумаги, а глаза, тёмные и внимательные, изучали пространство, будто ища в нем скрытую угрозу. Его ум, пропитанный знаниями будущего, боролся с грузом настоящего, где каждое решение могло стать роковым.

Напротив, стоял Глеб Бокий, нарком ОГПУ, худощавый, с резкими чертами лица. Сергей, отложив перо, заговорил:

— Глеб Иванович, начинайте ваш доклад. Что у нас в Москве? Кто предал дело партии?

Бокий, выпрямившись, открыл папку:

— Товарищ Сталин, за последние две недели мы арестовали семерых членов партии. Трое из Центрального аппарата, четверо из московских отделений. Подозрения в шпионаже подтверждены перехваченными письмами и показаниями. Они, через свои источники, передавали сведения за границу.

Сергей, прищурившись, постучал пальцем по столу, звук эхом отразился в тишине кабинета:

— Семеро, говорите? Имена, связи, доказательства. Кто их завербовал? Немцы, англичане, кто ещё?

Бокий, перелистнув страницу, ответил:

— Следы ведут к немцам. Среди предателей — Пономарёв, из отдела кадров. Его письма к неизвестному адресату перехвачены на почте. Содержат детали о военных поставках. Остальные — его связи в аппарате, их показания подтверждают существующую сеть. Но главное — мы задержали немецкого агента, Карла Вольфа, действовавшего под именем инженера Александра Петрова.

Сергей, подняв бровь, наклонился вперёд, его взгляд, острый, как лезвие, впился в Бокия:

— Карл Вольф? Инженер Петров? Расскажите, Глеб Иванович. Как вы его нашли? Кто он такой?

Бокий переложил папку на стол:

— Вольф работал на заводе. Его документы были безупречны, но мы получили письмо — анонимное. В нём были указаны его встречи, явки, шифры. Мы проверили, нашли тайник с радиопередатчиком. Он передавал сведения в Берлин. Мы установили за ним слежку и ждали удобного момента. Думали, раскрыть его сеть. Но похоже, в Москве он действует в одиночку. Он был арестован нами три дня назад.

Сергей, откинувшись в кресле, сжал кулаки, его голос стал тише, но напряжение в нём росло:

— Анонимное письмо? Интересно. Кто сдал Вольфа, Глеб Иванович? Ваш завербованный агент в Германии? Или кто-то из его окружения?

Бокий, замявшись, отвёл взгляд к окну, где мрак ночи сгущался за стеклом, и ответил:

— В том и дело, что мы пока не знаем, товарищ Сталин. Письмо пришло без подписи, без обратного адреса. Написано от руки, на простой бумаге. Указаны точные места встреч Вольфа, имена связных. Мы проверили — всё совпало. Но кто написал… пока неясно.

Сергей, встав из-за стола, медленно подошёл к окну, его шаги гулко звучали по паркету. Он