Человек за бортом - София Цой

class="p1">– Еще лучше: мне приснилось, что я умер и воскрес. На обломке корабля я выплыл в спокойные фиолетовые воды, где бескрайнее небо розовело, как на закате. Потом оно потемнело, как ночью, затем прояснилось, как утром. Утреннее небо сменилось дневным, с белыми облаками, с дождем, с радугой – и так по кругу, за один сон я как будто прожил очень много лет. Я рассказал об этом папе, и он заключил, что Ричмонду дышат в затылок.

– Да, кстати, а почему Артур Ричмонд до сих пор в президентстве, если есть вы?

– Он будет там до тех пор, пока не уйдет… естественно или вынужденно.

– Вы не боитесь, что за это время порядки могут измениться и место главы Лиги будет передано по наследству? Как тогда быть?

Освальд задумался.

– Исключено. Есть негласное правило: Гранд-адмиралом следующего поколения не может стать сын Гранд-адмирала предыдущего.

– Интересно… А у Лиги Компаса вообще есть какой-то свод документов? Где-то записано, что именно Гранд-адмирал должен увидеть во сне?

По растерянному лицу Освальда мне показалось, что я слишком напираю. Однако на мой вопрос он вполне спокойно ответил:

– Знаете, у вас могло сложиться впечатление, будто Лига Компаса – это что-то вроде элитного клуба: кареты, золото, роскошные обеды. Но этот образ жизни скорее характеризует семьи Элиота и Келси, чем наше общество в целом. Дело в том, что главной ценностью Лиги Компаса всегда было другое богатство. Капитаны существуют намного дольше, чем принято полагать: корпоративно они предстали этому миру в шестнадцатом веке, но на самом деле они древнее людей. Так что дурацкие бумажки нам не нужны.

– Вот как… – протянула я, уверенная, что Освальд что-то перепутал.

Он тоже смутился. Задумчиво почесал щетину, а потом сказал:

– Давайте вам об этом расскажет кто-нибудь поумнее меня… Кажется, я звучу как дурак.

Мои попытки убедить его в обратном оказались тщетными. Он вновь и вновь твердил: «Спросите Элиота, спросите Келси», – а затем улизнул есть блинчики, когда снизу донеслись голоса Найджела и Винсенты. Они поднялись в зал, оба изможденные: Найджел ругал доктора Пьера на чем свет стоит и только после нескольких приглашений Освальда составить ему компанию отправился в столовую в надежде отвлечься на еду. Винни молча опустилась на диван и время от времени промакивала платком влажные от слез глаза.

Я заключила ее в объятия, и она вполголоса сообщила мне то, чего бы я предпочла никогда не знать:

– Он и до этого домогался Леа. Это началось месяца три назад. Один раз сделал это с ней, пока она спала. Ловил ее поздно ночью или рано утром, когда все еще спят, и, зажав рот, отводил в ту уборную. Угрожал, что раскроет их связь Элиоту, и Леа вышвырнут на улицу или даже посадят в тюрьму. Поэтому она молчала. Она сирота, и ей больше некуда пойти.

По щекам подруги побежали слезы. Я пообещала ей, что мы обязательно с этим справимся. Все решим. Она закивала и сжала в руке игрушку – серого плюшевого котенка с красным бантиком.

– Это Найджел подарил, чтобы я не грустила, – объяснила она. – Я хотела бы взять Алексиса домой, но папа не позволит. Да и потом, я ведь часто уезжаю, он будет скучать один. А этого можно брать с собой, – сквозь слезы улыбнулась Винни. – Такой хорошенький. Как Найджел.

Я помогла ей подняться и отвела в гостевую спальню, чтобы Винни немного отдохнула.

С первого этажа послышался голос Келси, затем что-то разбилось.

На лестнице появилась испуганная Лина.

– Все в порядке? – спросила я.

– Мсье Лаферсон пригрозил убить доктора Пьера и ушел.

– Наверное, это метафорически, – улыбнулась я, но она, кажется, не поверила.

– Просили передать мсье Ричмонду. – Лина вручила мне свежий номер газеты L’Aurore.

На первой полосе снова был Валентин – в черном пиджаке, с пораженчески поднятыми руками в черных перчатках. На водолазке блестел кулон, а на щеке едва различимо виднелся след – будто от слезы. Его взгляд был печален, но яростен.

Заголовок гласил: «Свободу Валентину Гранту-Сирину».

Когда часы пробили двенадцать, камердинер Жак разбудил дремавшего в спальне Элиота и уведомил, что прибыл некий мсье де Бо. Найджел и Ос тут же подорвались с места и понеслись вниз. Леон де Бо представился коллегой Келси, ювелирным мастером в престижном доме Cartier. Недавно его приняли в ряды друзей Лиги Компаса. Невысокий, в строгом костюме, он носил белые перчатки и ювелирный монокль. Пышные рыжие усы и полнота делали его лет на десять старше Освальда и Найджела, хотя все трое были ровесниками.

Лакеи помогли Леону поставить вытянутый стол с прямоугольным зеркалом и принесли два высоких стула. На стол лег серебряный чемоданчик, обитый внутри синим бархатом. В бархатном гнезде таилась россыпь крупных и мелких блестящих камней.

– Как бриллианты! – изумленно сказала я.

– Это они и есть. – Элиот обошел меня и сел напротив, закинув ногу на ногу.

Из-под его синих брюк выглядывали гольфы в тон, да и весь костюмный ансамбль – галстук, фрак, сорочка – был выдержан в благородном темно-синем цвете. Леон принялся раскладывать украшения на столе, а Лина и Луиз – снимать бинты с головы Элиота. Несколько раз он жмурился и даже шипел, но старался держать лицо. Подобное самообладание не могло не восхищать.

Все эти жертвы были затем, чтобы Элиот предстал на встрече с Пауками в лучшем виде. Раны на макушке и висках еще не затянулись, и Леон предложил отвлечь от них внимание – добавить блеска в виде украшений и блестящей шапочки.

Камни побольше в основном располагались на макушке, и от них маленькими полукружьями огибали голову камни поменьше, которые, соединенные друг с другом, струились, как волосы. Длинные цепочки искрились на фоне темных волос Элиота. Леон выпустил пару прядей вперед, на лицо, а остальные убрал за уши вместе со сверкающими нитями.

– Какой же вы покарябанный. Вроде незаметно, а если потрогать – будто днище корабля ободрали. Что вы делали, душа моя? Тормозили головой? Вы один в эту мясорубку угодили?

– Нет. Со мной была Софи.

Леон покосился на меня, собрав несколько подбородков у себя на шее.

– Софи? Да на ней ни царапинки! Не представляю, в каком виде Софи выбралась бы из такой передряги. Разумеется, если бы, конечно, вообще выбралась. Хотя подождите, дорогой друг. – Он приложил ко лбу Элиота тыльную сторону ладони. – Вы уверены, что там была Софи? Может, Софи не было?

– Я там была, – проговорила я, но Элиот перебил меня:

– Хотите сказать, я нафантазировал, будто Софи была со мной в павильоне?

– Действительно, что я говорю. Вы везде представляете, что Софи с вами.

Мне не удалось скрыть смущенной улыбки, особенно когда Элиот толкнул Леона плечом. Мы встретились взглядами, и уголок его губ дерзко приподнялся. Леон встал сзади – то ли прикреплял цепочки к затылочной части ободка, то ли проверял их.

– Заметьте, Софи, этот наглец совсем не отрицает сказанного. Бесстыдник! – отозвался он из-за спины Элиота.

– Леон, вы там скоро? – Элиот закатил глаза.

– Еще и нетерпеливый! – воскликнул Леон. – Нет, ну вы просто невыносимая заноза, Элиот Рэй. Как вас вообще можно любить? Не завидую даме, что вас полюбит. Только если она не в восторге от таких зануд, как вы. Кстати, Софи. Теперь ваша очередь!

Точно такой же головной убор, но поменьше и покороче Леон де Бо, оказывается, смастерил и для меня. Он проделал все то же самое, и через несколько минут я ощутила вес холодных камней. Сначала на макушке, а потом – у мочек уха.

– Не болит? – уточнил он. – Нет? Кстати, вы знаете слабое место Элиота?

– Должно быть, у Элиота нет слабых мест, – проговорила я и посмотрела на него.

Опущенные глаза говорили о смущении. Леон же подмигнул мне и, подойдя к Элиоту, аккуратно заправил ему за ухо выбившуюся прядь.

– Как бы ни хотелось верить вашим словам, это не совсем правда. Могли ли вы когда-либо подумать, что у такого представительного, солидного мужчины слабое место – это… – Но не успел он закончить: Элиот вцепился в его запястье и уставился в упор.

– Мсье де Бо,