Скульптор - Анна Урусова

от более эмоциональной реакции на слова Люды, похлопал командира по плечу. — Костик, я уверен, она так не думает. Просто как-то нехорошо на душе, что ли. Понятно, что приказ был, и резоны понятны, но всё-таки… вроде и наших нельзя подвести, а вроде... Кристина, Роланд и Серёга, они ведь тоже наши. А она ещё и к приказам не привыкшая.

— Люда успокоится. Перед полётом всех проверяли психологи, собирали команду, хотя бы в первом приближении уравновешивающую друг друга по психотипам. Если мы столкнёмся с действительно серьёзной проблемой, она подключится. А до того предлагаю оставить её наедине с горем. Всё равно ни от кого из нас она не примет утешения.

Костя молча кивнул, признавая правоту Власова. А Мухаммед, глубоко вздохнув, вдруг скороговоркой выпалил:

— Вы-думаете-что-они-по-прежнему-живы?

Юрий Валерьевич хотел было напомнить, в прошлый раз речь шла о том, что контактёры виживут в том случае, если приземление «Дружбы» будет хотя бы не очень жёстким, ибо на столкновение с планетой на таких скоростях челнок совершенно не рассчитан. Но вместо этого со всей доступной убедительностью произнёс:

— Думаю, это возможно. Кто знает, как на этой странной планете работают привычные нам законы.

***

Согласно расчётам, «Вестник» должен был выйти на линию прямой видимости с SGR 1806-20 за двадцать часов до максимального сближения с ним.

За полчаса до этого Константин перепроверил все датчики, всю записывающую аппаратуру — вообще всё, что могло хоть как-то пригодиться для фиксации происходящего. Даже запас бумаги и карандашей. Затем подключился к нейроинтерфейсу и приготовился оперативно отправлять данные на Землю — Власову, с его огромными познаниями, объективно было полезнее наблюдать магнетар собственными глазами.

Время шло. Постепенно «шторм» стихал — на всех направленных вперёд датчиках, что бы они ни регистрировали, воцарялась прямая линия. Даже вездесущее реликтовое излучение испарилось, оставив вместо себя пустоту и полнейшую тишину в эфире. Только «распутыватель», в фоновом режиме отслеживающий наличие подходящих псевдо-гиперонов, стабильно сигнализировал о наличии подходящих для перемещения частиц. Погружённому в недра машины Константину казалось, что нет в мире больше ничего — лишь пустота и оглушающая тишина. Это длилось буквально несколько секунд, а затем несколько датчиков, регистрирующих всё, что относится к магнитному полю, ожили. Их показания выглядели в точности так, как и предполагали земные учёные: в семи миллионах километров перед «Вестником» находился крайне намагниченный объект, периодически испускающий относительно слабые импульсы.

Впрочем, общей тишины это не нарушало, скорее, наоборот, подчёркивало. И Константин почти уже вернулся в не-существование,когда кто-то послал в машину запрос, требуя предоставить интерпретацию данных с датчиков.

Костя удивился: с его точки зрения интерпретировать их мог бы и школьник, но запрос выполнил. Следующий сигнал вырвал его из блаженного безвременья и практически вернул в тело. Ибо сигнал гласил: «Командир, не страдай фигнёй! Его. Мы. Не видим!».

Костя просканировал пространство ещё раз. Тишина, нарушаемая только плавными импульсами огромного магнитного поля. Проверил состояние датчиков: всё в норме, ни единого повреждения. Запросил свежие данные. И, наконец, отключился от машины, чтобы своими глазами увидеть, что происходит.

Юрий и Муха стояли у прозрачной стенки рубки и, судя по характерным звукам и движениям, снимали пространство перед кораблём простой фотохимической камерой, взятой на борт на случай работы в совсем уж нестандартных условиях. Рядом с ними лежали небольшие оптический и радиотелескоп, до того без дела пылившиеся в одном из технических отсеков. На телескопах лежали три «хитреца», проекционная камера и допотопная видеокамера, способная только записывать видео и создавать недолгие двухмерные проекции. Видимо, космонавты принесли сюда всё, что умело хоть как-то фиксировать происходящее.

Не веря своим глазам, Костя подошёл поближе: перед кораблём действительно ничего не было.

Ничего похожего на магнетар, который должен был бы тут находиться согласно существующим до девяностого года теориям. Точнее, Костя видел отдалённые звёзды и туманности, в которых, возможно, хотя бы один магнетар и нашёлся бы. Но именно что отдалённые. Никакой бешено вращающейся сферы диаметром двадцать километров на расстоянии прямой видимости перед кораблём.

И ничего, что можно было счестьтворением крайне развитой расы, созданным, чтобы обеспечивать источник мощного и направленного магнитного поля, как предполагала группа Ройской. И как косвенно свидетельствовали показания корабельной аппаратуры.

И, откровенно говоря, Костя был бы очень рад, если бы список странностей этого места включал в себя только то, чего там не нашлось. Но кое-что в непосредственной близости от корабля всё-таки было, и это что-то заставило бывалого лётчика, командира космического корабля, разинуть от удивления рот, словно сельский мальчишка начала прошлого века при виде «форда» или «плимута».

Впереди, между хорошо видимым ярким скоплением М 18, именуемым особо романтически настроенными личностями «Чёрный лебедь», — слева, и не менее ярким М 23, чудом обошедшимся без дополнительных наименований, — справа; неярко светясь малиновым светом; висел объект, которому совершенно нечего было делать за тысячи световых лет от Земли.

— Чайник? Рассела? — Заканчивал фразу Костя, склонившись над панелью управления, — следовало немедленно остановить гироскопы и включить компенсаторные двигатели, позволяющие «Вестнику» висеть на одном месте, не дрейфуя под напором космического ветра. Двигаться дальше, не имея даже предположений о том, с чем они встретились, было бы самоубийством.

— Не, оптический обман. Но похож, зараза. Правда, Юрий Валерьевич почему-то говорит, что лучше бы тут на самом деле фарфоровый чайник летал.

Сам Власов никак не прокомментировал возвращение командира из недр машинного разума, продолжая щёлкать кнопкой камеры.

Костя с силой протёр глаза и внимательнее всмотрелся в то, что сначала показалось ему чайником: сплюснутый в верхней части круг, похожий на корпус, полускрытый им ещё один круг, границу которого вполне можно было принять за ручку, овальная тень справа — словно короткий круглый носик.

— Главное слово во всём этом — летал. — Юрий положил камеру и повернулся спиной к аномалии. — Мухаммед, вы за свою карьеру лётчика-космонавта много в космосе видели абсолютно неподвижных объектов? За исключением тех, которым приходилось прилагать множество усилий, чтобы таковыми оставаться.

— Нет. Наверное. Может быть, эта штука нематериальна? Вроде отражения чего-нибудь?

— Маловероятно. Очень, очень маловероятно. — Власов поднял с пола моментальное фото, сделанное им с последнего снимка старинной камерой. Фото, словно глумясь, в точности повторяло то, что космонавты видели сквозь прозрачную оболочку «Вестника». — Именно поэтому я предпочёл бы, чтобы тут что-нибудь летало: чайник, огромный город с кучей драгоценных камней