ВЦ 3 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— На созвоне, — сказал Леонид Осипович Утёсов, он же Лейзер Иосифович Вайсбейн.

— Наташ, а ты уверена, что тебе это надо? — Фёдор Челенков совсем уж тусовщиком и завсегдатаем светских мероприятий не был, так краем иногда касался, но что-то там счастливых певиц не знал, вечные склоки-интриги, слёзы, разводы. Там нет счастливых людей. И эта слава ничего за собой не несёт. На западе хотя бы деньги. А тут каторжный труд, отсутствие нормального питания, ночёвка с гостиницах с тараканами и клопами. Пьянки вечные, ах, да, отмечание удачных гастролей в ресторане с лучшими людьми города. Вот как мог сейчас всё это зеленоглазке рассказал.

— А ты-то, откуда знаешь? — обиделась.

И мама поддержала:

— Ничего ты, Володя, не понимаешь, это же счастье, когда тебя на улице узнают, когда люди восхищаются твоими песнями.

— Это горе! — нет, не сказал. Ещё не хватало поссориться со школьницей. Он ведь старше на шестьдесят лет почти. И мамы Тони старше. Значит, нужно быть мудрее.

— Наташ, извини, что не смог на твоём день рождении быть. Надеюсь, что был бы приглашён. Но подарок я тебе приготовил. Недоедал, недоспал. Готовил и готовил. Поздравляю тебя с восемнадцатилетием. Ты теперь стала совершеннолетняя, а, значит, и подарки тебе надо дарить совершенные. Вот, прими, — и коробочку с украшениями сунул.

Чёрт его знает, правильно ли поступил? Где теперь бывшая хозяйка?

— А-а-а! Мама, смотри! Дай я тебя поцелую.

А, гори оно всё огнём. Он не Раскольников. Старушку не убивал.

А какой радостью горят зелёные глаза. Так и хочется в них смотреться.

Глава 13

Событие тридцать седьмое

Мы все учились понемногу когда-нибудь и кое-как,

И вот теперь умнее стали необразованных макак.

Шопперт Андрей Готлибович

Вовка спал, накрывшись учебником.

Врачи его выписали из психушки, и он уже собирался отправляться домой, мыльно-рыльные принадлежности упаковывал, как в палату вошёл Аполлонов.

— Ты чего вскочил? — в сетке кастрюлька в полотенце, не иначе мама Тоня передачку прислала.

— Так выписывают. Хорошего помаленьку, мне через пару недель экзамены за восьмой класс сдавать. И так отстал. — Вовка указал на учебник физики, что как раз убирал в вещмешок.

— Прижми задницу. Тут самое спокойное место в мире, чтобы к экзаменам готовиться. Кормят опять-таки бесплатно. Режим. Пойду я поговорю с лекарем твоим. Пусть тебе ещё недельку выпишет постельного режима.

— Аркадий Николаевич, там ведь, команда! Ну, и в школе же надо показаться. Артель мебельная ещё. Бутсы …

— Вот! Услышал себя, там ты будешь мотаться по городу, как угорелый, вечно в мыле и ни фига к экзаменам не подготовишься. И потом, мне твоя голова ещё понадобится. Во, и Наташке тоже! Кого она будет за уши таскать? Всё, бултыхайся назад. А нет. Сядь вон, поешь, пока тёплое, там пюрешка с котлетами, котлетки Наташа Тоне помогала лепить. Ешь. Я пойду разговоры разговаривать. — Генерал прошагал к двери, но открывая, обернулся, увидел, что Фомин так и стоит в размышлизмах, и рявкнул (ну, генерал же) — Ешь, кому сказал!

Пришлось садиться к тумбочке и приниматься за еду. Пюре было на молоке, Котлетки на пару, а соус Хайнц … Эх, соуса, кетчупа и прочей подливы не было. Вынужден был так давиться. Раз, и всё раздавил, даже и не заметил. Эх, жениться пора. Тьфу. Семнадцати даже нет. Какой, к чёрту, жениться?! Потом, думал, ведь уже, что эту жизнь нужно посвятить футболу, попытаться вывести сборную СССР на первое место в мире.

— Что поел? — в палату вошёл Аполлонов с его лечащим врачом.

— Спасибо передавайте Антонине Павловне и Наташе, всё было очень вкусно, даже и не заметил, как проглотил.

— Володя, ты сейчас, когда пищу пережёвывал, не отдавалось болью в голове? — Врач за стетоскопом не потянулся. Голова же болит, а не лёгкие или сердце, чего они там вовнутрях слушают. А интересно, всё время хотел Вовка спросить, чем стетоскоп от фонендоскопа отличается? Сейчас самый подходящий момент спросить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Немного совсем …

— Ну, вот, я же вам говорил, прямо обрадовался Аполлонов. Даже пищу ещё пережёвывать перетёртую не может. Пусть лечится. Это, можно сказать, надежда Советского футбола.

О, как. Надежда!

— Так, Володя, закрой глаза и пальцами рук кончик носа достань, — проигнорировал наезд генеральский маленький щуплый мозгоправ. Он Вовке даже до плеча не доходил.

Фомин потянулся, к носу и весело ему это показалось. Хихикнул и пальцем промазал.

— Ещё раз. Посерьёзнее, больной.

На этот раз чуть заволновался Вовка и стал делать медленно. Фу, попал!

— Хорошо, Аркадий Николаевич, согласен я с вами, больному ещё на недельку нужен постельный режим. Да и мне сей пациент любопытен. Говорите, несчастья притягивать стал после того, как молния ему в голову залетела. Володя, а ты не против будешь, если я фотографа приглашу твою спину запечатлеть?

— Для науки я на всё согласен, даже на двойную порцию, — решил пошутить.

Зря. Не то сейчас время. Люди Великую Войну пережили, голодали почти все, да и сейчас живут в большинстве своём впроголодь. А он тут их объедать будет. Хотя, насколько помнил Челенков, его-то не коснулось, но от Дасаева, кажется, слышал, что при росте 190 сантиметров в армии в будущем будет положено двойное питание. А ему всего пары сантиметров не хватает.

— Двойную? — Михаил Иосифович, поджал губы. Глянул на генерала, тот мотнул головой на кастрюльку.

— Прокормим.

— Нет, что же мы будем вас заставлять по три раза в день сюда ездить. Хорошо, Володя, я переговорю на кухне, вам поставят полуторную норму. И вот, что. У нас во дворе есть группа, что в реабилитации нуждается. Ты бы не мог с ними по утрам зарядкой заниматься. Они все ходячие… Ну, хорошо, некоторые не очень. Так возьмёте над ними шефство, молодой человек? Вы же спортсмен?!

Ну, и как откажешь, на неделю оставляют, полуторное питание выбьют.

— Конечно, Михаил Иосифович, позанимаюсь, только нас с этой группой свести надо. Ну, и чтобы они пацана слушались.

— Я утром зайду за тобой. Познакомлю. Да, извините, Аркадий Николаевич, но у нас сейчас партсобрание и политинформация. Мне идти надо, а то заругают. Парторг у нас строгая.

— Конечно, доктор, — попрощались за руку.

Вовка присел, на кровать. А, блин, учебники?!

— Аркадий Николаевич, а вы бы не могли позвонить в общежитие, чтобы Третьяков мне учебники и тетрадки принёс.

— А сам чего? А ну, да. Тут с телефонами строго. Договорились. Позвоню. Так, Фомин, тут человек к тебе завтра придёт. Ты его знаешь. Будет тебя в артель по производству мебели на работу устраивать. А ещё Наташа придёт вечером, гитару принесёт. Мне Антонина всю плешь проела, надо им четвёртую песню. Короткую. Уже даже ходила куда-то договариваться, чтобы Наташку на пластинку записали. Ох, втравил ты меня. Вот зачем мне это?! Жил себе, как человек, а теперь по богеме этой хожу. Тьфу. Может, ты больше не сможешь песни писать? Вон, по башке получил, и все музыкальные таланты в тебе кончились? А, Володя? — смеётся, гад.

— Я им так и скажу.

— Но, но. Ты меру-то знай. Ишь, смелый стал. Всё, музыкант, а нет … Всё, Артист, до завтра. Сам привезу, знаешь кого, он с одной-то ногой, тот ещё путешественник. Выздоравливай.

Вовка проводил, Аполлонова до двери и вернулся на кровать, стал распаковывать вещмешок. Усмехнулся. Так и не узнал у доктора, чем стетоскоп отличается от фонендоскопа. Записать вопрос нужно. А ещё пора вплотную заняться учёбой. А то ведь и на самом деле отстал и завалит ещё экзамены. Физики-то учебник есть, почему его не начать зубрить. Лёг, открыл, прочитал страницу и вырубило. Так и заснул с учебником на покоцанной голове.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Событие тридцать восьмое

Желаешь без печалей обойтись, Наукам и ремеслам обучись.

Алишер Навои