Граф на границе. Книга 2 - Денис Мист

поляка и воспринимал его эмоции — не как свои, но знал, что это грусть, а это радость.

Только радости как раз барон Яворский во сне и не испытывал. Его сон переполняла злость и жгучая ревность. Поляк понимал, что Эвелина спит с этим русским сопляком из-за приказа, но ведь информацию можно добыть и другим способом! Так что во сне Томаш с удовольствием разбивал Диме голову.

Михаил усмехнулся и нырнул глубже в сознание спящего барона.

Предыдущие дни, полные страха и сожаления. Почему они не включили этот проклятый датчик ночью перед обходом? Этот русский увидел бы, что все хорошо и сейчас не имели бы они эту проблему. Еще и путается под ногами постоянно — не отойти с рацией. То он, то ефрейтор этот.

Сноходец кивнул и устремился в еще более глубокие воспоминания.

Распределение после окончания учебы. Томаш не попал, куда хотел, — полковник поставил на его место своего племянника!

— Что вы хотели от русского, барон? — усмехается капитан. Они сидят в комнате отдыха на базе и Томаш изливает ему душу за распитием вина. — Они же мнят себя лучше нас, вот и пихают свою родню на самые лучшие места, а нам оставляют объедки.

— Но это же несправедливо, — вздыхает Томаш.

— Да, с этим надо что-то делать, — капитан смотрит на него внимательно и трезво. Барон не замечает, что пьян тут только он.

— Да что мы можем?

— Вот если бы Польша стала свободной…

Михаил кивнул и отправился по воспоминаниям чуть ближе к настоящему. Он нашел точку, откуда все началось. Понять продолжение разговора легко — капитан убедил Томаша в том, что надо бороться за свободу, и задал направление. Теперь надо найти сообщников…

Он резко сел и откинул спальник, весь мокрый от пота. Выполз из палатки.

— Я видел его сообщников и могу описать, — сходу сообщил Михаил.

— Отлично. Только сообщников в чем? — уточнил Роман, пока не слишком впечатленный.

Егор протянул Мише флягу с водой и молча дожидался ответа.

— Они националисты. Конкретно барона обидел русский полковник — отправил сюда, вместо теплого кабинета в Тайной канцелярии в Щецине.

— Так это те психи, что ратуют за отделение Польши? — разочарованно протянул Ушаков. — Я-то думал, у нас тут шпионаж и контрабанда.

— Я бы их не недооценивал, Ром, — покачал головой Егор. — Вспомни Варшаву.

— Вот-вот. Я думал, что их тогда окончательно отвадили. Так, стоп. Тогда действовали в столице и больших городах губернии, а тут у нас граница да болота. Кого они агитировать собрались, жаб да лягушек?

— Им идет помощь из Рима, — пояснил Михаил.

— Через норманов? — сначала удивился Роман, а потом закивал. — Точно. Через чехов не получилось, они здесь пошли.

— Главного ты не видел? — уточнил Егор.

— Томаш слишком мелкая сошка и сам знает об этом, — покачал головой Меньшиков. — Даже графиня не знает самого главного и передает и получает сведения или по рации, или в Щецине.

— А Дима как раз собрался ее там гулять завтра, — заметил Роман и скривился. — И сообщить мы ему можем, если только заглянем в гости.

— Уверен, он и сам знает, что отпускать ее нельзя, — сказал Егор.

— Идем на базу звонить или есть силы на графиню? — посмотрел на Мишу Ушаков.

— Завтра уже ей займусь, хоть она и правда может знать больше. Но рисковать не хочу. Сворачиваемся и идем.

Михаил поднялся и Егору пришлось его ловить, чтобы не упал в костер.

— Ты чего? — встревожился он.

— Голова закружилась. Давно по снам не ходил. Сейчас пройдет.

* * *

Как же хотелось узнать, что увидел во снах Мишка, но придется терпеть до вечера. Сегодня выходной и мы, как и договаривались, отправились с Эвелиной в Щецин. Странно, но она действительно выглядела довольной, хотя я ожидал миллиона причин против поездки. Может, она надеялась, что Томаш сможет воспользоваться рацией, пока нас нет? Я не сомневался, что Смирнов и мои друзья ему помешают. Так что со спокойной совестью повез графиню в город.

Всего полтора часа и мы там. В Щецине я бывал дважды, да и то один из разов проездом. Сегодня же нас ждала отличная погода — солнце, на небе ни облачка, тепло как в конце мая. Мы прогулялись по магазинам с модной одеждой, а потом отправились в парк — словно нам у базы природы не хватало. Эвелина щебетала о всякой ерунде — я делал вид ужасно увлеченного ухажера и читал стихи для полной романтики. Байрона декларировал на английском, Мальчевского на польском, Пушкина на русском.

Да-да, я подготовился. Уже если играть роль, считал я, то от начала и до конца, а не урывками. Вот на Пушкине к нам и подошли двое. Парнишки лет по восемнадцать с наглым прищуром, руки в карманы, грудь на выкате.

— Эй, ты в Польше, — прогнусавил тот, что повыше и пошире в плечах.

— Да, на русском своем езжай в Россию трепаться, — поддержал его более субтильный приятель.

Эвелина вскинула брови, но вмешиваться не стала.

— Что же вы, такие смелые, не затрете русский шрифт на указателе? — мрачно заметил я на чистом польском и кивнул на табличку с названием на польском и ниже русском языках. Недалеко от нее прохаживался жандарм.

— Мы законов не нарушаем, — вальяжно протянул второй.

— Я тоже. Мы в Российской Империи, тут русский язык государственный. Как и польский, белорусский, башкирский, чукотский… продолжать?

— Слышь, нам плевать, как говорят на Чукотке. А тут Польша. — Здоровый подошел ко мне вплотную и попытался толкнуть грудью.

Ну все, надоел. Я быстро начертил две руны. Появился темный обруч и слепил парней вместе. Они только ойкнули и вытаращили глаза — думать надо, на кого наезжаете.

— В другое время я бы вам лица разбил, детишки, но при даме не хочется, — улыбнулся я им и позвал жандарма.

— Да? — подбежал урядник и козырнул. — Ваше?..

— Граф Татищев, — представился я. — Эти молодые люди пристают к прохожим с наставлениями, на каком языке им говорить.

— Я понял, ваше сиятельство. Расплодилось бездельников. Благодарю за бдительность, — кивнул он и уволок их в участок.

Жандарм не удивился, заметил я и повернулся к Эвелине. Она стояла с задумчиво прокушенной губой.

— Что-то не так? — уточнил я.

— Да нет, все правильно. Просто… их можно понять. В Польше достаточно тех, кто… болезненно относится к тому, что мы в составе Российской Империи, — сказала она, тщательно подбирая слова.

— Не понимаю причин, — пожал я плечами. — Что же в этом плохого?

— А чего хорошего? Есть же Чехия или Румыния — самостоятельные княжества и все у них хорошо.