Целитель #17 Этот мир, придуманный нами - Валерий Петрович Большаков

руки Максим. — Озёрный ил — это не только хорошее удобрение, но и знатный ингибитор коррозии. А нынче БТ-42 стоит не меньше двух миллионов долларов. Да что деньги! Любой директор музея душу продаст за такой экземпляр — там не то что сталь цела, даже краска не везде облупилась!

— Надо Антону звонить! — решительно сказала Лея. — Пускай гребут сюда всей командой.

— И пусть генератор прихватят, — подсказала Наталишка. — И пару грязевых насосов!

Бочком к фридайверам приблизился сухонький старичок в шикарных плавках леопардовой расцветки, и заговорил неожиданным басом:

— Тут во время войны, прямо за озером проходил Карельский Вал — вторая, основная линия обороны финских войск. Летом сорок четвертого вот в этих самых местах шли жестокие бои, и наши прорвали Карельский Вал в районе Терри-ярви — это всего в шести километрах отсюда…

Помолчав, Гирин сказал негромко:

— Мы эту зверюгу достанем… На память!

Воскресенье, 17 июля. День

Ленинградская область, Орехово-Северное

Прекрасным воскресным утром банда аквалангистов из Ново-Щелкова совершила налет на дачу Сосницких. Юля Алёхина и Марина-Сильва набросились на Лею, и зацеловали ее. Досталось и Наталишке, и Соне, и Светлане, и — разумеется! — Василиссе. Даже Максу перепало на радостях.

А уж Антон со своими «ихтиандрами» развернулся вовсю. Приволок с собою кучу нужного барахла, да еще занял у побратимов с Ладоги катамаран — суденышко приволокли на трале, и спустили в Тюкля-ярви.

Когда Лея и ее вчерашние гости прибежали к Осиновому озеру, катамаран, белый с красным, уже покачивался посередине водоема. Глухо тарахтел генератор, парочка аквалангистов, неуклюже шлепая ластами, кувыркнулась в воду, но главная работа шла на глубине — там ревели турбинки насосов, счищая ил с БТ-42.

На пляже собралась толпа народу во главе с Самсоновной, все галдели и комментировали — хлеба пайщикам кооператива «Свердловец» хватало, а вот зрелищами их не баловали.

— Я боялся, что муть до поверхности достанет! — похмыкал Гирин. — Но вроде чисто…

— Не достанет! — мотнула Лея головой. — Слишком глубоко!

Водитель, смоля «беломорину», выцепил радиофон. Выслушав Антона, он бросил: «Понял!» Мигом отцепил трал и молодецки запрыгнул в кабину новенького «КрАЗа». Дизель взревел, тягач дал задний ход к берегу.

Там его будто ждали — пара водолазов вынырнула, подтягивая тросы, накинула петли на мощные буксировочные крюки, и крикнула дуэтом:

— Давай помалу!

Ворча, «КрАЗ» поволок тросы.

— Газу!

Тросы — в натяг; широкие, почти шаровые шины вцепились в землю. Медленно-медленно двинулась тяжелая машина.

Лея и сама напряглась, словно руками толкая «КрАЗ».

— Отойдите подальше! — грозно прикрикнул Макс на отдыхающих. — Трос может лопнуть!

Люди послушались командного голоса, но стальной канат выдержал.

— Вижу, вижу! — запрыгала Наталишка. — Вон он!

Раздвигая воду, показалась крупная угловатая рубка с коротким, но толстым орудием. Секунду спустя восторг толпы малость утих — на мокром сером боку БТ-42 разлаписто чернела финская свастика.

И как будто не минули семьдесят лет с кровавой, суровой поры. Если бы в этот момент над головой завыли моторы «Юнкерсов», Лея не удивилась бы.

Отекая водой, лязгая гусеницами, самоходка выкатилась на берег, клиня гусянками и прорывая борозды.

— Куда его? — крикнул водила, высунувшись из кабины.

— В город! В Артиллерийский музей — крикнул Антон, извиваясь. Макс помогал ему освободиться от акваланга.

— А как… — недоуменно начала Лея.

— А вон! — хрипло рассмеялся Алёхин.

По неширокой грунтовке подъезжал мощный автокран — низкий, приземистый, он словно подкрадывался, ворочая восемью колесами…

…Полутора часами позже на берега Тюкля-ярви вернулась тишина. Трал увез ценный экспонат на радость музейным работникам, за ним убыл автокран. Рёв моторов делался всё глуше, а ветерок развеивал солярный чад. Мелкая рябь на озере опала, разгладилась — глубины больше не таили мрачных тайн.

Обернувшись к задумчивой Салямонис, Лея торопливо заговорила:

— Мы сейчас лопатами поправим, а то вон дёрн содрали, а тут грунтозацепы вдавились…

— Нет-нет, — остановила ее Галина Самсоновна, поднимая сухонькую руку, — мы сами! И… спасибо — наше озеро стало чистым!

— Пожалуйста… — неуверенно улыбнулась Гарина.

— Ничего, мелкая! — хихикнула Юля, беря Лею под руку. — Не лопатами, так ложками поработаем! Думаешь, я забыла? С днем рождения, моя маленькая! Пошли, наши «ихтиандры» три торта привезли, и все — «Киевские»! Василисса, хочешь тортика?

— Хочу! — мигом откликнулась девочка. — А у тебя есть?

— Целых три!

— Ух, ты…

Улыбнувшись детскому восторгу, Гарина оглянулась на озеро. И впрямь чище стало…

Глава 7

Понедельник, 18 июля. День по БВ

Борт ЭМК «Циолковский»

Весь условный день Бельский проторчал в тесном обсерваторном отсеке. На его лице отложился слабый след резинового нарамника, он отсидел ноги, а «марсианское кольцо» всё не давалось — ни глазам, ни приборам.

Марс, похожий на колоссальную спелую тыкву, ворочался внизу, подставляя то один бок, меченный рваным шрамом Долины Маринер, то другой, где Лабиринт Ночи плавно переходил в плато, вздыбленное гигантскими вулканами… Вон они, выстроились — Арсия… Павонис… Олимп…

Пётр вздохнул, провожая взглядом «картофелину» Фобоса. Когда-то, очень давно, миллиарды лет назад, этот спутник был куда крупнее — раз в двадцать, наверное. Но, стоило ему приблизиться к Марсу — и Протофобос не выдержал испытания гравитацией, развалился, расплылся вокруг Красной планеты массивным кольцом.

Память о том древнем распаде хранит «малый» спутник Деймос — плоскость его орбиты чуть отклонена от марсианского экватора.

За сотни и сотни миллионов лет Фобос как бы воскрес, «пересобрался» в нынешнее небесное тело, сильно похудевшее, но тоже не бессмертное — «большой» спутник постоянно снижается, сближаясь с планетой на пару сантиметров в год. Вроде бы, ничтожная величина, но двадцать миллионов лет спустя приливные силы опять разрушат Фобос, эту пористую груду камней и пыли, что удерживаются вместе лишь за счет притяжения…

Бельский задумался, и быстренько посчитал, вводя в комп свежие данные. Ну, да… Конечно!

Протофобос развалился, когда его орбита достигла «высоты» в три диаметра Марса — именно тогда Деймос ощутил гравитационное влияние кольца, заработав отклонение почти в два градуса!

Часть обломков сложилась в «новый» спутник, другая часть выпала на поверхность планеты, а третья кружится до сих пор — по орбите Фобоса!

Кряхтя, Бельский выпрямил ноги, для чего пришлось согнуться в поясе, заодно уводя голову от блока стрекочущих регистраторов, и утопил клавишу интеркома:

— Павел? Это «Питер».

С подачи Шарлотты его интимное имя стало общеупотребительным.