Честное пионерское! Часть 3 - Андрей Анатольевич Федин

доме, в одном подъезде за столь небольшой промежуток времени — цепочка связанных между собой происшествий. И разгадка любого из них прольёт свет и на другие. А потому даже не сомневался в том, что встречусь с Удаловой; и что возьму девицу за руку, как поступил с её подружками. Размышлял лишь над тем, как именно проверну это действо.

Поначалу Зоино предложение меня повеселило: уж очень по-детски оно звучало и напоминало сценку из фильма с участием Чарли Чаплина. Каховская предложила устроить на пути Екатерины Удаловой засаду (когда десятиклассница будет возвращаться из школы). Подыскать для этого подходящее место (сухую и чистую лавку). При появлении Кати разыграть сценку, которую я мысленно окрестил «спасите щенка». Несчастного «щенка» изображу я — Зоя Каховская при появлении Удаловой позовёт старшеклассницу на помощь («Помогите, мальчику стало плохо; посмотрите, что с ним случилось!»)

При виде горделивого блеска в Зоиных глазах я не сказал вслух пришедшую мне на ум фразу: «Детский сад, штаны на лямках». Вообразил, как буду постанывать, лёжа на мокрой (а как иначе в ноябре-то) уличной скамье. Улыбнулся: как наяву представил Зоины призывы на помощь. Тут же выделил (мысленно) главные недостатки придумки Каховской. Во-первых, вокруг той лавки наверняка окажутся и другие люди — не только Катя (взрослые придут на помощь скорее, чем школьница). А во-вторых, Удалова могла и не прикоснуться к моей коже — узнать меня и ретироваться подальше (ведь испугалась же меня Терентьева).

Каховская дожидалась моего ответа (похвалы и согласия). Собственный план, похоже, виделся ей идеальным. И я вдруг подумал: «А почему бы и не попробовать?» Ведь главным для меня было: при контакте с Екатериной Удаловой не грохнуться на грязный тротуар. И придумка Каховской справлялась с этим условием. А то, что в роли «щенка» я буду выглядеть глупо — не беда (как будто валяясь в грязной луже, я показался бы прохожим жутко умным). Да и если не выгорит Зоина затея — всегда смогу повторить «хватание девиц за руки в положении стоя». Главное — не очнуться в больнице (Надя расстроится).

Операцию мы с Зоей Каховской запланировали на понедельник (на двенадцатое число). Пятницу девятое ноября посвятили организационным вопросам: узнали расписание уроков десятого «А» класса, выяснили маршрут Екатерины Удаловой (каким именно путём Катя добиралась от школы до своего дома). Я предпочёл изображать «щенка» после учёбы: не хотел сидеть на занятиях, переживая воспоминания о смерти от колотых ран. Да и посчитал: вероятность того, что на Зоин зов откликнется именно Удалова, днём окажется больше, чем утром, когда дети двигались в направлении школы, точно косяк сельди.

* * *

Выходные я провёл в квартире Солнцевых. Погода не располагала к прогулкам (до вечера воскресенья моросил мелкий дождь). А потому мой пионерско-октябрятский отряд оба дня собирался в полном составе. Приезжала даже Света Зотова — этому факту все радовались не меньше Вовчика. И не только потому, что находили Свету хорошей собеседницей: при ней Вовчика будто подменяли — рыжий всё больше помалкивал, не встревая в чужие разговоры и не затевая бессмысленных споров с первоклассниками. А мне было интересно наблюдать за попытками Вовчика привлечь внимание «дамы сердца». Я не удержался, подкинул рыжему приятелю пару советов (на тему того, как «покорить женское сердце» — читал подобные рекомендации в интернете).

* * *

К моей радости в понедельник утром выглянуло солнце. Его появление не принесло в Великозаводск летнюю жару. Но позволило детям спрятать зонтики и даже снять шапки. После уроков мы с Каховской проводили до остановки Зотову. Проследили за тем, чтобы рыжий Светин «рыцарь» отправился домой к Паше Солнцеву и предупредил там детей, что мы с Зоей сегодня задержимся. Причину задержки мы описали весьма туманно. Но для Вовчика, всё ещё пребывавшего под впечатлением от встречи с «дамой сердца», наше объяснение сгодилось. Рыжий третьеклассник по-своему истолковал моё желание прогуляться вдвоём с Зоей — тайком от Каховской он «понимающе» мне подмигнул.

Я ещё в прошедшую пятницу отверг Зоино предложение ждать Удалову во дворе её дома. Мне чудилось, что там меня после памятного дежурства в подъезде Оксаны Локтевой «знала каждая собака». Погода не располагала для посиделок на улице. Но я не сомневался: сегодня прохлада не помешает бдительным пенсионеркам (за два дождливых дня соскучившимся по общению) занять места на лавках около подъезда. Я предпочёл держаться от этих женщин подальше. Для засады выбрал скамью неподалёку от школы, где заметно поредевшие кроны деревьев не помешали солнцу за утро просушить (будто специально для меня) «посадочное место».

Я смахнул рукой на землю тополиные листья, положил на холодные доски сумку — уселся на неё. Огляделся — проводил взглядом группу пионеров из параллельного класса, посмотрел на гулявших по аллее мамочек с колясками. Вынул из кармана резиновое кольцо (кистевой эспандер), принялся сжимать его, тренируя кисть и успокаивая нервы. Зоя примостилась рядом со мной (её сумка была толще моей — Каховская теперь возвышалась надо мной едва ли не на полголовы). Подаренный мной эспандер она в школу не носила (хотя и упражнялась с ним дома — готовилась к декабрьской схватке с Зотовой). Поэтому она принялась нервно мять кончик пионерского галстука. Взглянула на часы.

— Ещё минут двадцать ждать, — сказала Каховская. — Если эта Удалова нигде сегодня не задержится.

Она вздохнула, поправила на бёдрах подол платья и добавила:

— А я уже проголодалась…

* * *

Я жмурил глаза от ярких солнечных лучей (солнечный диск застыл напротив моего лица, над крышей пятиэтажки), посматривал на Зоину родинку над губой (та сейчас находилась примерно на уровне моих глаз). И воображал, что почувствую, «получив» ножом в живот. Догадывался, что мне не понравится просмотр «видения» с участием Кати Удаловой. Сомневался и в том, что «видение» окажется «эротическим». Следов сексуального насилия на убитой школьнице милиционеры не обнаружили. Но они насчитали на мёртвой десятикласснице пять ран от ударов клинком. А ещё ушибы на теле и царапины на руках. Девица пыталась защититься. Но не смогла — умерла за неделю до Нового года рядом с новогодней ёлкой.

Солнечный свет почти не согревал. А порывы ветра холодили кожу, то и дело заставляли меня вздрагивать. Я поборол желание набросить на голову капюшон — ограничился тем, что втянул голову в плечи. Слушал Зоино щебетание (Каховская не умолкала: тоже нервничала). Прикидывал, не помешают ли нашей затее бродившие неподалеку от места засады мамаши с колясками. Поглядывал на Зою и по сторонам, сжимал-разжимал эспандер. Из-за присутствия в голове не самых приятных и оптимистичных мыслей и фантазий я не особенно хотел вести с девочкой беседу. Но Зоина болтовня меня не раздражала. Поэтому Каховскую я не перебивал. А на её вопросы отвечал кратко: часто обходился простыми «да» и «нет».

Катя Удалова появилась чётко по расписанию (секунд через тридцать после того, как Зоя Каховская снова взглянула на часы и произнесла: «Пора бы уже…»). Вот только она следовала в направлении нашей «засады» не в одиночестве. Девица шла под руку с рыжеволосым Иваном Сомовым (старшим братом Вовчика). А по обе стороны от парочки вышагивали братья Миллеры: рядом с Сомовым брёл сутулившийся Валерий — едва ли не рука об руку с Удаловой шагал тощий Семён. Школьный вокально-инструментальный ансамбль передвигался по тротуару, выстроившись чётко по линии. Старшеклассники шли неторопливо, в ногу. Они приветливо улыбались, будто находились под прицелом фото и видеокамер.

Зоя вцепилась в моё плечо.

— Идут, — растеряно произнесла она.

Квартет из учеников десятого «А» класса приближался к нашей скамейке (все четверо несли одинаковые серые сумки с потёртыми надписями «The Beatles»). Старшеклассники не вертели головами, не смотрели на меня и Каховскую, не обращали внимания на прохожих (они словно вообще никого вокруг себя не замечали). Нас разделяло около двадцати метров, но я уже слышал их голоса (звонкие, весёлые). В основном говорил Иван. Катя Удалова подбадривала его приятным низким грудным смехом (глаза её при этом сужались до щёлочек, а рука то и дело прикасалась к плечу Сомова). Семён и Валерий Миллеры хмыкали и дополняли рассказ Ивана громкими восклицаниями.

Я посмотрел на братьев Миллеров и вновь подивился тому факту, что вскоре лица этих парней появятся на страницах иностранных газет (в советских газетах их фото не покажут, а только в российских — уже в девяностых годах). Взглянул на Ивана Сомова (тут же вспомнил глуповатую, но открытую улыбку Ваньки-дурака) — отметил его внешнее сходство с младшим братом. А вот при виде Екатерины Удаловой я представил лежащее в луже крови тело (я не раз рассматривал ту фотографию). И снова