Александр Санфиров - Вовка-центровой

— Видишь, по технологической карте мы должны резцом снять внутреннюю фаску, а потом еще и резцом нарезать резьбу. Представляешь, сколько времени на это уйдет, если каждую гайку будем в кулачки зажимать. Короче, ты становись к станку, твоя забота крутить гайки, а я займусь фасками и резьбой, только аккуратней с резцом, чтобы гранями не ломало, потихоньку начинай протачивать, видел, как я работал?

Вовка молча кивнул и спросил:

— Толя, а ты что будешь делать?

Тот улыбнулся.

— Я буду на сверлильном станке работать, а ты гляди, если кто посторонний на участок придет, сразу меня предупреди.

Фомин спросил:

— Толя, я так понимаю, что это рационализация у тебя такая, может, лучше тебе рацпредложение сделать?

— Ты что, парень, мне за эту рацуху пятьсот рублей кинут, а норму выработки раз в пять поднимут, я что, враг себе? Поэтому и надо, чтобы технологи это дело не заметили. Вон Пашка Чернавский, у него котелок здорово варит, он уже несколько рацух придумал, а толку? Получил премию шиш с нишишом и всё. Конечно, если бы премия была приличная, тогда можно бы каждый день что-то придумывать, но эта оснасточка пока пусть на наш участок поработает.

— Понятно, — сказал Вовка и приступил к работе. А Семенов забрал будущие гайки, достал из тумбочки еще одно сверло, метчик, свою оснасточку и, посвистывая, пошел к сверлильному станку.

Вовка еще не закончил высверливать первую партию гаек, когда к нему подошел Семенов и высыпал на тумбочку пригоршню готовых гаек с внутренними фасками и резьбой.

Фомин протянул ему свой полуфабрикат и пошел посмотреть, как работает Толя.

Его оснасточкой оказалось приспособление, закрепляемое на станине сверлильного станка, в которое можно было вкладывать гайку. Оно центровалось точно под сверло, которым Толя снимал внутреннюю фаску. Сделал он это буквально за пару минут, после чего вставил вместо сверла метчик и так же быстро нарезал резьбу.

— Понял, пацан, — сказал он, улыбаясь, — если бы мы это на токарном станке резцом делали, как раз до обеда провозились. Одну гайку пришлось бы два раза закреплять в кулачках, а тут раз-два и готово.

После обеда Семенов чуть не писал кипятком от восторга.

— Слушай, Вовка, мы сегодня две нормы выполнили, понял! Завтра еще так отработаем, и гайки закончатся, терпеть их не могу. Это всё из-за Вали, она заболела, и её работу мне пихают. Хоть бы скорей она вышла на работу.

Вовка уныло спросил:

— Если она выйдет, я на чем работать буду?

Семенов махнул рукой.

— Всё нормалек, видишь, там станок стоит, его сегодня ремонтники начнут восстанавливать. Не ДИП, определенно, но тебе вполне пойдет. Так что Валька с выходных выйдет, а у тебя уже свой станок, ну не свой, конечно, во вторую смену на нем кто-нибудь будет пахать. Это ты у нас известный спортсмен, только в первую смену работаешь, — беззлобно поддел он ученика.

Тут к ним подошел Ковшов.

— Что, Толя, раскусил, что с учеником вполне можно работать, гляжу, у тебя гаек многовато лежит. Может, с технологами переговорить?

Семенов изменился в лице.

— Ты чего, Юра, какие технологи, мы вдвоем пахали как проклятые.

Мастер понимающе усмехнулся:

— Да пошутил я, пошутил, что, шуток не понимаешь. Главное, ты мне план делай и сильно не высовывайся.

Семенов вроде пришел в себя и тоже, как бы между прочим, сказал:

— Мы тут с Вовкой один учебник токарного дела разглядывали, а в нем куча рисунков похабных, одни сиськи да жопы лошадиные, интересно, кто рисовал, не знаешь случайно?

Ковшов слегка покраснел, но ничего не ответил и пошел в свою бытовку.

— О! — торжественно сказал Толя. — Видал, как правда глаза колет. Что написано пером, не вырубишь топором, — нравоучительно сообщил он Вовке. — Ладно, двигай на свою тренировку, пинай мячики.

— А ты что, Толя, футбол не уважаешь? — удивленно спросил Фомин.

— Уважаю, — ответил наставник, — особенно когда с собой на стадион два шкалика притащишь, очень неплохо посидеть. А самому мяч гонять, уволь, это не мое. Но за тебя болеть приду обязательно.

Через сорок минут Вовка уже сидел в раздевалке на стадионе, вокруг переодевались его товарищи по команде и искоса поглядывали на него. Волнения не было абсолютно, план тренировки был продуман вчера, оставалось только претворить его в жизнь, хотя составлять его было затруднительно, все же он практически никогда не имел дела с юношеским футболом, а сейчас тренировать надо было подростков четырнадцати-пятнадцати лет. В раздевалке между тем завязалась оживленная дискуссия. Оказывается, вчера, пока Вовка сидел на берегу, многие его товарищи по команде услышали сообщение об очередной встрече в чемпионате Союза, где «Крылья Советов» вничью, один — один, сыграли с киевским «Динамо», а дублеры, тренировку которых позавчера видел Фомин, продули три — ноль. И сейчас все парни дружно поливали своих земляков, из которых только один Соломатин, забивший гол киевлянам, удостоился похвалы.

«Ничего удивительного, — подумал Фомин, — с такой игрой странно, что они с большим счетом не проиграли».

Он оглядел раздевалку и скомандовал:

— Выходи строиться!

Ребята без энтузиазма поднялись и начали выходить на улицу.

Вскоре нестройная шеренга парней выстроилась вдоль бровки футбольного поля и с любопытством, а некоторые и с пренебрежением смотрели на своего нечаянного, временного тренера. И тут один крепкий паренек, Игорь Костин, не утерпел и высказал общую мысль:

— Ты что, Фома, выделываешься, думаешь, если тебя командовать назначили, так ты лучше нас стал? Смотри, как бы в лобешник не получить. Тут таких тренеров до… и больше.

Вовка улыбнулся.

— Отлично, очень здорово, ну что же, Игорь, я ухожу, а ты командуй, проводи тренировку, — и с этими словами встал в строй.

Только что уверенный в правоте своих слов парень сдулся и начал смотреть по сторонам, ища поддержки. Но одобрительных взоров не было.

— Ну чо, Игорек, давай начинай, проводи тренировку, раз такой умный! — раздались возгласы с обеих сторон.

— Да что вы, парни! — начал оправдываться Игорь. — Я просто хотел сказать, что Фома о себе возомнил до хрена, а так я ничего против него не имею. Слушай, Вовка, — обратился он к Фомину, — ты эта, не обижайся, давай командуй, честно, больше ничего не скажу.

Фомин вышел на поле и повернулся к парням:

— Ребята, вчера меня назначил капитаном тренер, а сегодня вы сами попросили меня вести тренировку, поэтому давайте сразу договоримся, я командую, вы делаете, если кто не согласен, пусть идет и занимается самостоятельно. Ну что, начинаем тренировку или будем базар разводить?

Строй озадаченно молчал, никто не ожидал от Вовки такой проникновенной речи.

— Ну, молчание знак согласия, — продолжил он свою речь. — Направо! Бегом вокруг стадиона три круга марш!

С этими словами он вместе со всеми побежал уже по знакомой беговой дорожке.

Сегодня он сам задал нужный темп, и через пару кругов сформировалась основная группа и несколько отстающих. Когда пробежка была закончена, он подозвал тех, кто не смог удержаться в основной группе.

— Ну что, поняли, что надо делать?

— Не, не знаем, — раздался общий ответ.

— А вот я знаю, сегодня в конце тренировки кросс три километра, — улыбаясь, сообщил Фомин.

Раздался общий вздох негодования, но сразу смолк, когда Вовка вопросительно посмотрел на вздыхавших.

— Так, сейчас у нас разминка, комплекс упражнений, потом будем отрабатывать удары по неподвижному мячу, — продолжил он говорить, — затем час игры в двухсторонке, ну и, как уже было сказано, закончим все небольшим кроссом.

После тренировки Вовка шел домой покачиваясь, учитывая, что он наравне со всеми принимал участие во всех нагрузках, а во время игры еще и судил, успевал давать указания обеим соперничающим командам, что и как делать, сейчас его штормило и бросало по сторонам.

«Однако! — думал он. — Еще пара таких тренировок — и меня придется выносить на руках. Что-то я слишком резво взялся за дело. Но без этого не обойтись, — был холодный вывод. — Если хочу, чтобы меня заметили, а еще и слушали, что говорю, надо зарабатывать авторитет».

И, действительно, сегодня он уже заработал себе авторитет, по крайней мере среди своей команды, ведь к концу тренировки его слушались с полуслова. Сейчас с ним шли, оживленно болтая, несколько человек, которые уже считали его лидером, и не просто по должности, которую ему определил тренер, а именно по его сегодняшним заслугам.

А бабка, которая сидела при входе в здание, где располагалась раздевалка, и смотрела на тренировку, вообще его уважительно назвала Владимиром Павловичем.

— Слушай, Володя, а что мы будем завтра делать? — спросил его один из мальчишек, которые сейчас шли рядом с ним.