Александр Санфиров - Вовка-центровой

Мать, услышав сборы, выглянула из-за занавески и шепотом сказала, где лежат оставленные для него пироги.

Вовка перекусил, оделся и, нагрузившись рюкзаком, отправился на тренировку.

Пеший путь занял у него почти полтора часа. Когда он подошел к хоккейной коробке, уже рассвело, и он сразу заметил фигуру Основина, стоявшего около нее.

Фомину сразу не понравилось угрюмое выражение его лица.

— Что случилось, Константин Андреевич? — тут же спросил он.

Тренер вздохнул.

— Не переодевайся, сейчас дождемся Третьякова и поедем в клуб. Руководство с нами желает поговорить.

В пустом, продуваемом ветром автобусе было холодно, почти как на улице. Кроме тренера и двух его учеников, в нем сидело всего несколько пассажиров. В воскресное морозное утро большинство горожан предпочитали подольше поспать. Основин всю дорогу ничего не говорил, сидел с мрачным видом. Вовка, уже примерно понявший, чего ему ждать от сегодняшнего события, размышлял, как ему построить разговор в клубе, и только Третьяков то и дело выдувал небольшие дырочки на замороженном стекле и одним глазом наблюдал за тем, что происходит на улице.

В помещениях общества также никого не было, только у входа сидела тепло одетая бабка-вахтерша и вязала носки.

Внимательно оглядев вошедших, она узнала Основина и шепотом сообщила:

— Костя, вас уже ждут, поднимайтесь на второй этаж. С нашими московский генерал пришел, важный такой, чего это вас к нему позвали, али провинились в чем? — полюбопытствовала она.

Основин промолчал, зашел в пустой гардероб, разделся сам и аккуратно повесил одежду ребят. У зеркала он оглядел себя, зачесал назад волосы и решительно пошел к лестнице.

Когда они зашли в кабинет председателя, там попахивало свежаком, хотя на столе было пусто. Но по виду присутствующих было заметно, что они уже изрядно клюнули. За председательским столом сидел кряжистый генерал в расстегнутой шинели и задумчиво дымил папиросой.

— Ага, — сказал он, — вот и наши герои, что-то вы долго до нас добирались.

— Извините, товарищ генерал, — сказал Основин, — мне пришлось ждать, пока ребята подойдут.

— Ты чего, тренер, я тебя что, спрашивал? — изумился Аполлонов. — Сиди и слушай, что тебе старшие говорят. Короче, товарищи хоккеисты, сообщаю вам следующее, вы нужны нашей московской команде. У нас сейчас решается вопрос ребром, кто будет чемпионом Советского Союза. С вашим местным руководством я уже всё утряс, так что сегодня вы собираетесь и уезжаете вместе со мной. Билеты на поезд у меня уже в кармане.

Основин уныло сказал:

— Товарищ генерал-полковник, а как же мы? Нам без этих игроков придется нелегко.

— А ты как думал? Легко только в бане ссать, дорогой товарищ, — грубо сказал Аполлонов, — работай, тренируй команду, что вы, без двух игроков пропадете?

— Интересно, — шепнул Вовка на ухо Третьякову, — а нас здесь хоть о чем-то спросят?

Сказал он это в расчете, что генерал услышит его слова.

И действительно, лицо Аркадия Николаевича побагровело, он пронзительно глянул на Фомина.

— А тебе, парень, слова не давали. Молод еще старшим указывать. Сиди и молчи в тряпочку.

Фомин встал и сообщил:

— Ну что же, раз с нами никто не хочет разговаривать, значит, делать нам тут больше нечего.

Он повернулся к своему товарищу и сказал:

— Пошли, Володя, отсюда, на хрен все игры, завтра на работу пойдем.

Аполлонов повернулся к председателю общества:

— Ничего себе вы тут молодежь воспитали, старшим дерзит, пререкается, что за дела, я вас спрашиваю?

Председатель общества побледнел, потом покраснел и дрожащим голосом произнес:

— Товарищ генерал, парней этих мы, можно сказать, напрокат взяли, на сезон, они до этого играли в юношеской команде «Крылышек».

Вовка между тем уже дошел до дверей и ждал, пока то же самое решится сделать Третьяков.

Аполлонов озадаченно спросил:

— Так они что, молокососы еще, им сколько хоть лет?

— Мне шестнадцать, — от дверей уточнил Вовка, — а вот ему семнадцать скоро будет, — показал он на Третьякова.

Генерал кинул смущенный взгляд на своих подчиненных и уже другим тоном обратился к Вовке:

— Погодите, парни, не уходите, садитесь ко мне поближе. Что вы хотите узнать?

— Товарищ генерал, в первую очередь хотелось бы знать, в качестве кого вы нас берете с собой, — начал Вовка, — сомневаюсь, хоть вы и председатель общества, что тренер вашей команды, даже если вы ему прикажете, сразу возьмет нас в игру Чтобы с вами не ссориться, он нас не выгонит, но играть не даст, и будем мы сидеть до конца сезона на скамейке запасных, вместо того чтобы играть за свою команду. Следующий вопрос: где мы будем жить и на что? Потом, мы оба ходим в вечернюю школу. Я, конечно, люблю спорт, но образование получить тоже нужно. Вот вкратце то, что я хотел бы узнать от вас.

— И это всё, — удивился Аполлонов, — парни, послушайте меня, всё будет нормалек. Жить будете в общежитии МВД, для хороших игроков найдем места без проблем. К сожалению, возраст у вас подкачал, так что получать пока можно только будет стипендию от общества. Но если все пойдет, как надо, через год-два возьмем в милицию, дадим звание, и зарплата прибавится. Кроме того, не забывайте, что на сборах и на соревнованиях будете получать талоны на усиленное питание. Ну а вечернюю школу выберете любую — это без проблем.

Вовка слегка усмехнулся.

— Вы знаете, товарищ генерал-полковник, летом к нам Аркадьев Борис Андреевич на тренировку приходил, интересовался, не хотим ли мы в Москву податься.

Аполлонов нахмурился.

— Это он сюда вроде с Василием Иосифовичем приезжал?

— Так точно, — подтвердили ему сзади.

— Ну и что, — воодушевился он снова, — видали, какой у меня глаз, не хуже, чем у тренера ЦДКА. Так что, ребята, долго думать я вам не дам, надо всё решить сейчас. Поезд у нас отходит в восемнадцать ноль — ноль, времени на сборы в обрез.

Третьяков умоляющими глазами смотрел на Фомина.

Как Вовка его понимал. Такой шанс бывает только раз в жизни, играть в известной московской команде, что может быть более ценным в жизни?

Он вздохнул и сказал:

— Хорошо, Аркадий Николаевич, мы согласны на ваше предложение. Но есть одна трудность, не знаю, как у моего друга, а мне надо получить согласие родителей, так что я сейчас еду домой и после разговора с ними вам сразу отзвонюсь с заводской проходной. Напишите мне только номер телефона, пожалуйста.

Генерал вырвал листок из записной книжки, вытащил из кармана немецкую авторучку и быстро написал номер.

— Держи, — протянул он листок Фомину, — думаю, что твои родители умнее, чем ты думаешь, и много вопросов задавать не будут. Если что, пусть твой батя сам мне позвонит. Он, кстати, фронтовик?

— Конечно, — сказал Вовка, пряча листок в карман.

— Ну а ты что скажешь? — повернулся генерал к Третьякову.

Тот задергался, глянул в Вовкину сторону.

— Да я, да как скажете, я только домой сбегаю, документы соберу, мне никого спрашивать не нужно. Я уже полгода один живу, — быстро заговорил он.

Глядя на его суету, окружающие засмеялись. И даже угрюмый Основин слегка улыбнулся.

Парни попрощались со своим руководством, выслушали последние наставления генерала и отправились по домам.

Вовка шел по поселку, прикидывая, чем может кончиться разговор с отцом. Он считал, что не расстроится в любом случае. Ведь впереди у него была новая, неизведанная жизнь, к превратностям которой он полностью готов.