Ревизор: возвращение в СССР 45 - Серж Винтеркей

***

Москва, квартира Макаровых

Виктор Макаров, как вежливый сын, вышел из своей комнаты поприветствовать отца, когда тот пришёл с работы. Отец с хмурым видом пожал ему руку, поцеловал мать в щёку, а потом сказал сыну:

– Нам надо с тобой переговорить.

Отец с таким видом обращался к Витьке только раз в жизни, когда в пятом классе тот, играя во дворе, случайно мячом окно соседу разбил, и тот отцу нажаловался. Ремнём тогда батя его не лупил, но Витька на всю жизнь запомнил этот хмурый взгляд и то, как потом ему было стыдно, когда отец ему выговаривал, как будто он специально этот мяч запулил в окно этому вредному дяде Николаю.

И в чём может быть проблема в этот раз? – удивлённо подумал он. – Уже очень давно я никаких окон мячами не разбивал. В университете учёба более чем в порядке. Марк в Комитете по защите мира меня постоянно хвалит и другим парням в нашей команде в пример ставит. По конференции для Гусева есть претензии? Так ни от Гусева, ни от Эммы Эдуардовны никаких вопросов нету. Всё, что они просили, мы представили ещё сразу после Пашкиного отъезда. Продуктивно тогда с ним посидели на том заседании. Да и тем более не может вообще это быть по поводу конференции. Батя же прикидывается, что он ни сном, ни духом о ней не ведает, и она сама собой на меня свалилась. Нет, я точно никак не мог проколоться ни в чём. Может, просто всё неправильно понял? И это у отца просто какие-то проблемы на работе?

Впрочем, долго мучиться не пришлось. Отец, помыв руки и переодевшись в домашнюю одежду, поманил его к себе в кабинет. Мать за ними не пошла. Она очень серьёзно относилась к разговорам отца с сыном, никогда в них без необходимости не влезала. А учитывая, что Витьку никогда даже не шлепали, не то что ремнём не лупили, необходимости такой у неё никогда, собственно говоря, и не было. Тем более она была уверена, что такой успешный отец будет оказывать на своего сына только сугубо положительное влияние и ни в коем случае препятствовать этому влиянию не хотела.

Иной раз Витьке и хотелось, чтобы мать вступилась, когда отец наседал на него в детстве по поводу уроков музыки или дополнительных уроков английского, помимо тех, что были в спецшколе, но, к сожалению, мать никогда на его сторону не становилась.

Вошли в отцовский кабинет. Отец закрыл за собой дверь и велел сыну, указав на диван:

– Садись.

Витька сел, а отец пристроился на том же диване с другого краю.

Нет, это точно не разнос будет, – сообразил младший Макаров. – Был бы разнос, он бы меня сюда посадил, а сам бы на стул сел перед своим столом, чтобы более официально выглядеть. Как тот же самый директор в школе практиковал, когда школьников к себе вызывал пропесочивать...

– Что случилось? – спросил он, не дождавшись, когда же, наконец, отец перейдёт к сути разговора.

– Да там проблемы, Витя, у твоего друга Павла Ивлева, – вздохнул отец. – Да еще и какие! Он министру нашему умудрился дорожку перебежать, самому Громыко.

– Что? – ахнул Витька. – Да как это вообще возможно? Пап, ты ничего не путаешь?

– К сожалению, не путаю, сын. Как выяснилось, вполне возможно. Ивлев же на Кубу уехал отдыхать, правильно?

– Ну да, – сказал Витька. – Совершенно точно, на Кубу.

– Ну так вот, лучше бы он там отдыхал, а не побежал к Фиделю Кастро и Раулю Кастро интервью брать. Ведь для интервью с такими людьми всегда согласование нужно с Министерством иностранных дел. Тем более, что они уже издали у себя на Кубе в своём информационном агентстве статью об этом разговоре. Об обоих разговорах – и с Фиделем, и с Раулем.

И Пашка твой красуется на фотографиях рядышком и с Фиделем, и с Раулем, как закадычный друг их. И надпись есть, что он там корреспондентом «Труда» интервью это у них брал. Вот и влип твой Павел Ивлев – отличник трудовой дисциплины и кандидат в члены партии.

– Так, а что ж в этом плохого-то? – удивился Витька. – Он же не у Пиночета интервью это взял, а у нашего советского человека, социалистического лидера дружественной нам Кубы.

– Да министру без разницы, у какого именно лидера он взял интервью. Ещё раз тебе говорю, порядок такой. Министерство иностранных дел – единственный орган, который занимается внешней политикой системно и постоянно.

Да, конечно, и любой член Политбюро тоже может высказаться, его напечатают по любому вопросу внешней политики без всякого согласования с нами.

Отец приблизил свою голову к сыну и прошептал:

– Да, и только между нами говорю тебе, что потом их заявления нам иногда приходится каким-то образом разгребать, когда какие-то последствия появляются от непродуманного выступления. Чтобы смягчить негативный эффект…

Отодвинувшись, он продолжил говорить громко:

– Но ты пойми, Громыко очень серьёзный человек. Он член Политбюро. У него много-много лет заслуг перед государством, мощнейшая репутация на международной арене. И он разгневан, что, с его точки зрения, наше право на контроль за тем, чтобы советские журналисты не занимались отсебятиной, вопиющим образом нарушено.

Тут же не всё так просто, как кажется. Это не просто ради дисциплины. В некоторых случаях Советский Союз может дополнительную пользу получить из-за того, что с нами все такие вещи согласовываются. Мы же можем журналистам в качестве помощника за рубежом и дипломата нашего отправить, который какие-то нюансы подметит, которые тот вообще не поймёт во время разговора.

Мало ли что он там себе ручкой в блокнотике помечает. Он может вообще не понять того вопроса, который тот или иной политический лидер ему задал. Или его контекста. Журналист же всё-таки не дипломат, всех нюансов внешней политики не знает, даже если он международник и по каким-то своим вопросам очень даже опытный специалист.

А для нас это очень важно. Поэтому, к примеру, если бы Ивлев согласовал, как положено, эту встречу с Фиделем и Раулем, мы бы обязательно кого-то