Судьба империи - Денис Старый

Так что деньги на это нужны, и немалые. И теперь можно было потратить N-нную сумму на то, чтобы заполучить новое вооружение.

— Пушки и старые ружья можно продать хивинцам за хорошую цену. За очень хорошую цену. И на эти деньги приобрести новейшее оружие для русской армии, — сыпал я предложениями.

— Оружие, которое будет производиться на вашем заводе, — то ли подначил меня он, то ли просто констатировал факт.

Хотя прозвучали слова будто бы разоблачение. Вот только я и не скрываю того, что хотел бы иметь большой государственный заказ. Это поможет прочно встать предприятию и развиваться дальше. Разве же только о себе думаю? Отнюдь.

— В ближайшем будущем я планирую строительство сразу десяти заводов. Если вы, господин фельдмаршал, соизволите в них вложиться, то эти заводы будут такими же и вашими, как и моими, — последовало ещё одно предложение.

— Экий вы пострел! — усмехнулся Христофор Антонович.

Между тем, он задумался. Есть деньги у Миниха. Много денег. И они грузом лежат без вложений. Это не порядок для немецкого склада ума.

Иметь в компаньонах Миниха — это большое дело. Причём ещё нужно разобраться, в чём больше выгода, в политике или в экономике. По крайней мере, если и дальше война с Османской империей будет проходить в том же позитивном для России ключе, то Христофору Антоновичу будут позволять по собственному усмотрению тратить немалые суммы и заниматься реформированием армии. Ну а проникнется новинками, так и меньше будем ружей закупать у Голландии. Ведь до сих пор это делаем.

— Пушки не дам! — после некоторой паузы сказал фельдмаршал.

А после посмотрел на меня внимательно, изучая реакцию, добавил:

— Много не дам, — усмехнулся Миних

— Много и не нужно, так… две-три сотни.

Фельдмаршал рассмеялся моей наглости.

— Забирайте уже все! Чего уж, — сквозь смех сказал он.

Я улыбнулся, но быстро стал серьезным.

— В ближайшее время с демидовских заводов придёт партия в два десятка новых орудий. Это будут новые пушки. Они стрелять будут дальше, заряжаться быстрее и окажутся неприхотливы в походе, — сообщил я Миниху.

Он опять задумался, прожигая меня взглядом.

— Я видел в вас достойного офицера, даже более того. Однако вы хотите, чтобы я доверился вам, передал сколько-то пушек из воинских частей, а взамен могу ничего не получить, — сказал Миних.

Если судить эмоционально, то он сейчас меня оскорбил. Ведь не поверил моему слову. Но в отношении Христофора Антоновича у меня не было никаких негативных мыслей. Я относился к нему с глубоким уважением. Он делал свою работу и делал её хорошо.

Конечно, зная историю, как всё должно было повернуться, я был уверен, что именно мои действия и привели к победам в Крыму. Логично же, если в иной реальности этого не случилось, а сейчас произошло, значит, в том моя заслуга.

Однако нужно было отдавать себе отчёт, что, если бы не адекватное командование, прежде всего со стороны Миниха, если бы не его гений фортификатора, максимум что удалось бы мне — так это партизанить в Крыму. И то, до поры до времени.

— Ваше высокопревосходительство, мне очень нужно в ближайшее время составить караван в Хивинское ханство. Я прошу вас посодействовать этому. И всё то, о чём я вам говорил и что обещал, всё исполнится, — просил я.

У меня оставался гештальт, незавершённое дело, которое давило на грудь. Я должен был вызволить ту девушку, которая своим появлением в жизни Александра Матвеевича Норова изменила его кардинально. Это мой долг перед погибшем братом. И я его исполню, чего бы мне это не стоило.

Между тем у меня было очень много дел и без того, чтобы заниматься контрабандой оружия в Хивинское ханство. Потому нужно срочно завершить одно, чтобы концентрироваться на другом.

— Вы дали мне слово… И во многом именно вашими стараниями в российской армии, что находится в Крыму и около него, артиллерии больше, чем даже нужно. Трофейной. Я ее имею ввиду. Такого за всё время службы в России я не припомню, — Миних поднялся с кресла, подошёл к трюмо. — Пятьдесят орудий и семь тысяч фузей — это то, что я вам обещаю. Но больше не будет. Лишь только если обменом старого оружия на новое.

Христофор Антонович достал из трюмо подставку для письма, чернильницу и перья.

— Нынче я отпишу распоряжение об этом. Отправлю вестового. Всё положенное в срочном порядке будет переправлено в Самару. А дальше вы уже сами, — сказал Христофор Антонович. — Это будут французские карабины в основном, ну и французские же, чуть меньше, русские, пушки.

Уверен, что Христофор Антонович будет помнить об этом разговоре долго. Ещё и детям своим рассказывать. Миних поверил моему слову, хотя всё должно было выглядеть более чем фантастическим. Но не работает в России так, чтобы изобретения сразу же, без десятилетий ожидания, доходили до массового производства. И то лишь тогда, когда уже в Англии или другой стране Европы это наладят, новинки доходят до нас.

А будет он вспоминать потому, что в ближайшие годы российская армия будет вынуждена войти в череду реформ. Ибо оружие, которое я буду поставлять, потребует изменения уставов и тактик, и, возможно, даже самих родов войск.

Но лучше делать это первыми, чем повторять чужой опыт. Впереди у России ещё немало войн. Вот-вот в Европе развернётся мощнейший конфликт, ещё не закончилась война с османами. Я предполагаю, что и с персами нам недолго осталось быть союзниками. А на севере нависает жаждущая реванша Швеция.

— Я приглашаю вас, ваше высокопревосходительство, посетить стрельбы. В лесу у Охтынского. Это и будет то орудие, гаубица, которую я хотел бы вам презентовать. Уникальное оружие, лучшее на сегодня в мире, — сказал я.

— Не преувеличивайте. Но времени у меня не так много. А это займет весь день. Я сообщу о своем решении завтра, — отвечал фельдмаршал. — С вами свяжутся. Вы же в Петербурге еще какое-то время будете находиться?

— Не более недели, ваше высокопревосходительство, — отвечал я.

Миних кивнул. Я уже было хотел откланяться, но фельдмаршал сказал:

— Некий господин, крымский бей, запросил, чтобы на переговорах по заключению соглашения между Крымом и Россией были вы, — сказал фельдмаршал.

Час от часу не легче.