Курьерская служба 5. Финал Секатора - Андрей Валерьевич Скоробогатов

— Т-ты же взял телефон у этой барышни не просто так? — услышал я диалог Императора с Иваном.

— Конечно. Я уже пробил её координаты и вышлю ребят для чистки. А что с…

Иван обернулся, бросив взгляд на Нинель Кирилловну. Я напрягся — лезть в голову к моей возлюбленной я бы без крайней на то нужды не позволил бы и императору. Благо, Николай IV всё ещё производил впечатление благоразумного правителя и ответил:

— Я доверяю Эльдару. К т-тому же у него свидание — имеет право.

На площадку перед парадной корпуса университета тем временем медленно спускался дисколёт. Я впервые видел этот типа аппаратов так близко. Небольшой, метра четыре в диаметре, но отличавшийся от полицейских, окрашенный в цвета флага и лишённый видимого оружия. Беззвучно приземлившись ровно между двумя скамейками, створки обращённой к нам стороны раскрылись. Из приземистого, блестящего каменной отделкой салона вылезли два пилота в странной форме — с косынками на голове, в лёгких майках и шортах, также окрашенных в цвета флага. Один из них снял с лица что-то, похожее не то на очки дополненной реальности — которых здесь ещё не изобрели — не то на повязку для сна. Встали по стойке смирно, приветствуя императора.

— Вольно, братцы, я инкогнито, — сказал Император и полез внутрь, на прощание салютовав чемоданчиком с моим состоянием. — Эльдар, «Штопор», через пятницу.

После все четверо погрузились, створки сомкнулись, и аппарат свечкой взмыл в воздух.

— Штопор⁈ Через пятницу⁈ — воскликнула Нинель Кирилловна. — Что это за грёбаный шифр? Вы — секретный агент императора? Это правда — про бомбу?

— Нинель Кирилловна, вам совсем не к лицу такие выражения. Про бомбу — не совсем, хотя предмет большой важности. Я не секретный агент, просто был привлечён на некоторой миссии государственной важности. А с императором я знаком по одному подпольному клубу настольных игр. Вы голодны? Если нет — не соизволите показать дорогу к кинотеатру?

— Обойдусь воздушным маисом, — кивнула Нинель Кирилловна.

Кинотеатр оказался маленьким, всего с двумя залами, в которых шло всего четыре фильма: любовный скандинавский триллер «Затерянный лесъ», мультфильм «Крыса-поварёнокъ-2», криминальный боевик-вестерн «Выжить съ дюжиной патроновъ на Аляске» и не то чёрная комедия, не треш-хоррор «Маршъ зловещихъ мертвецовъ-7».

— О, а давай… давайте мы пойдём на «Крысу-поварёнка-2»? Я так любила первую часть, когда была маленькой.

— Увы, дорогая Нинель Кирилловна. До сеанса полтора часа, нам не успеть…

— Тогда — «Затерянный лес», это же Вольфганг Штильцшиирер, школа учеников Юргена Хаабермастера.

— С радостью, но… боюсь, что по сеансам нам подойдёт только «Маршъ зловещихъ мертвецовъ-7».

— Фу-у! — она поморщила носик. — Как можно⁈ Я один раз смотрела с двоюродным братом не то вторую, не то третью часть… какой кошмар, у вас отвратительный вкус.

Я вздохнул, изобразив раскаяние. При прочих равных я бы и сам не стал такое смотреть, потому что фильмы про оживших мертвецов, гулей, зомби и прочие нежити я в свои прошлые жизни насмотрелся достаточно. Но диалог вступил в очаровательную фазу флирта.

— Я тоже терпеть не могу такие фильмы. Это ещё на самое ужасное, посмотрите, билеты остались только на первый и на последний ряд…

— Нет, только не на первый, на последнем хотя бы не будет так страшно…

Как это делают все уважающие себя кинотеатры, подлокотники на сиденьях последнего ряда оказались поднимающимися. И первое, что я сделал, когда мы сели, поднял подлокотник.

— Но так же неудобно…

На стартовой заставке я совершенно невзначай поймал её ладонь, положив между сомкнутыми моим левым и её правым коленом. На первых кадрах показали толпу зомбяков в лохмотьях, стоящих за ржавой решёткой и протягивающих руки к парочке стонущих главных героев. Камера скользила по лицам нежити, полным уродств, пустых глазниц, гнили и прочей грубо-нарисованной гадости, а голос главных героев вещал.

— Мать моя! Твою мать! Сука! Вот же твари! Они сожрали мою руку, Прохор! Мою, мать его, руку сожрали они! Они её откусили и сожрали! Моя рука! Я не чувствую, мать его, мою руку! Прохор, верни… верни мою руку, сейчас же верни, отбери у них! Моя рука!

— Не отберу, барин, — ответствовал бас. — Это очень худо, что сожрали они руку твою, барин.

— Почему⁈ Почему худо, Прохор⁈

— Это значит, барин, что ты таперича тоже мертвяком стать можешь. А значицца, что тебя надобно тоже пристрелить!

Раздался выстрел, сопровождаемый прожорливым воем зомбяков, и начались вступительные титры.

— Мне так страшно! — услышал я шумное дыхание прямо у своего уха. — Немедленно поцелуйте меня, Эльдар Матвеевич.

Глава 17

Разумеется, я поцеловал — я хотел этого все последние часы, а может дни, а может, недели. Наконец-то ситуация позволила дать волю рукам — я предпринял осторожные, но настойчивые попытки проникнуть под одежду и получить тактильные ощущения. И мне это удалось — Нинель Кирилловна сама приподняла край блузки, позволив ладони проникнуть под неё.

Я снова ощутил себя там — в тесной комнатке общежития, на третьем этаже, за девятым окном слева. Мне снова показалось, что события того дня — когда мы снова, спустя много недель, оказались вместе, стали решающими для этой моей жизни. Весь мой романтический опыт этой и прошлых жизней казался безумно-далёким и тусклым. Только чувства и страсть, пробуждаемая этой девушкой и её телом, казались самыми настоящими и самыми первыми.

У меня загудела голова — сначала я подумал, что от волнения, но потом я понял, что кое-кто открыл телепатический канал, как в тот раз.

«Расстегни пуговку на брюках», — услышал я мысленную просьбу.

На её или на своих? На всякий случай я закрыл оба варианта. Всё это происходило на фоне наименее подходящего и оттого очень контрастирующего сопровождения:

— Сучьи твари, ненавижу их, из-за них мне пришлось завалить своего барина!

— Обожаю вышибить им мозги. Чтобы ошмётки черепа разлетелись по всей округе. С таким приятным звуком — чпок! Смотри, вон ещё парочка!

Звуки не то рёва, не то тошноты, затем звуки выстрелов — разумеется, мы оба этого не видели, потому что наши глаза были закрыты, и мы предавались тактильным удовольствиям, прерываясь на поцелуи.

Моя рука, прочувствовав мягкость груди, скользнула ниже под блузкой, осторожно полезла под краешек лёгких брюк.

— Щекотно, — предупредили меня вслух, и я стал действовать медленнее.

Сложно описать, как я был напряжён, насколько неудобно мне было сидеть в таком положении, и настолько взрывоопасной была вся ситуация. Но Нинель Кирилловна подлила масла в огонь. Её рука, обнимавшая меня за шею, спустилась ниже, и настойчиво полезла в брюки ко мне.

— Я никогда… никогда не трогала… — услышал я шёпот.

Чёрт бы побрал эту моду на длинные ногти. И чёрт бы побрал эту тягу юных девушек к японским порнографическим мультфильмам.

«Как горячо и твёрдо»

Когда её тонкие пальцы осторожно разобрались с моими ремнями и застёжками, и я ощутил, насколько холодны её руки, чувства усилились настолько, что я даже подумал затребовать технический перерыв. Возможно, я даже был готов позволить моему напряжению таким образом реализоваться — но, как-никак, сменной одежды у меня не было. Да и не стоило начинать эту сторону наших отношений с такого странного поступка с моей стороны.

Но брать паузу самому не потребовалось. Откуда-то сверху, из аппаратной, расположенной прямо над нашим рядом, донёсся тихий, но хриплый и гневный женский голос:

— Молодые люди! Вы чем тут занимаетесь? Сейчас выгоню и полицию вызову!

— Чёрт! — пискнула Нинель Кирилловна, тут же отодвинулась в дальний угол своего сиденья.

Некоторое время мы сидели, как будто ничего не происходило. Я даже немного посмотрел фильм: шестеро отчаянных борцов с зомби прорываются с боем на заброшенный космодром, устанавливают на стартовый ствол ржавую ракету. Грузятся в космический корабль — тесный, отчего они расположились как селёдки в бочке. Один из них — отважный ненец — остаётся и поджигает двигатели вручную, от лучины, разумеется оставшись обгоревшим до кости, после чего отстреливается от прорвавшихся на территорию зомбей, пока не погибает в страшных муках. На этом эпизоде Нинель Кирилловна снова повернулась ко мне и уткнулась в плечо, спрятавшись от жуткой картинки. Снова поцелуи, раздевательства, но потом она вдруг сказала:

— Погодите… не сейчас. Мне стало интересно, я хочу досмотреть.

Мне смотреть было не так интересно — я уже примерно догадался, что будет дальше. Разумеется, среди пятерых оставшихся