В гнезде "Пересмешника" - Артём Март

— Вертолет… — с придыханием бросил Женя.

— Ми-8! Наши! Это десантура! — обрадовался Бычка.

Ми-8, тем временем, пролетел у вершины горы и стал скользить над склоном, спускаясь все ниже. Потом он завис над скалами, гораздо ниже вершины, но все еще достаточно высоко. Мы увидели едва заметный жгутик каната, который выпустил вертолет. Потом, одна за другой, по этому жгутику стали спускаться черные точки.

— Десантируются, — сказал я.

— Им до нас идти и идти, — ворчаливо заметил Смыкало. Потом глянул на меня. — Что делать будем?

— Исполняйте мои приказания, — ответил я ему. — Будем держаться здесь, пока не подойдут.

Глава 10

Первым делом мы собрали с душманов трофейное оружие и патроны. Пусть мертвые духи и были вооружены до зубов, но значительную часть боезапаса они израсходовали в стычке с нами.

И все же на какое-то время патронов должно было хватить. Но что еще важнее — все бойцы обзавелись трофейными автоматами, но главное — с трупов мы сняли четыре гранаты Ф-1. А еще — один из тех душманов, которых я скосил очередью, оказался вооружен дымовой шашкой.

Этот враг был непрост. Если остальные душманы по большей части одевались просто, в привычные белые рубахи и шаровары, то этот носил добротный импортный камуфляж. Возможно, сукин сын — один из пакистанцев. Из тех самых спецов, что захватили нас с Бычкой и Смыкало, когда мы проводили разведку для Мухи.

В любом случае, шашка пойдет нам впрок.

— Слышь, братцы, — подал вдруг голос Бычка, которого я отправил занять позицию за левой стеной туннеля, — а как парни из ВДВ поймут, что мы здесь? Как поймут, что мы вообще еще живые?

Чесноков, ухаживающий за раненым Ткаченко и Белых, поднялся из-за большого, в человеческий рост валуна, лежавшего метрах в десяти от обрыва.

Прикрыв глаза от солнца рукой, он посмотрел в небо, на вершину горы.

Там уже не было вертолета. Лишь долёкие хлопки его лопастей все еще звучали откуда-то из-за горизонта.

— Никак не поймут, — сказал он. — Парни, скорее всего, спустятся вниз, к пещерам. Станут прочесывать туннели и выбивать оттуда душманов.

— Ну так и хорошо, — Смыкало, сидевший за баррикадой из мешков, жевал какой-то сухарь, который нашел на одном из тел, — тогда духам будет не до нас. А мы тут спокойно отсидимся. Погодим, пока десантура всех не прихлопнет.

Я тоже сидел за баррикадой. Послушав мнения бойцов, привстал, высунулся из-за нее и задумчиво посмотрел в жерло пещеры, откуда мы пришли.

— Нет. Шахин так просто не отступится, — сказал я.

— Шахин, видать, как наш вертолет услышал — поджал хвост, — сказал Суворов, тоже уставившись в темное нутро пещеры. — Их самих немного осталось. Хорошо, если человек двадцать. Они тут держаться не будут. Станут выходить.

Я заметил, что парни подрасслабились.

Вид советского вертолета и десантников, что высадились на склоне, несомненно воодушевил всех моих ребят. У них появилась надежда выжить. Да только теперь мне приходилось строже следить за ними. Ну, чтобы на волне нахлынувшей эйфории не потеряли бдительность.

— Вы слыхали, что говорил этот Шахин, когда спорил с проповедником? — сказал я. — Пакистанец хотел, чтобы Муаллим отдал ему меня. Этот сукин сын точно точит на меня зуб. Очень может быть, что он так просто не отступится.

На несколько мгновений ребята притихли. Стали переглядываться, озадаченные моим заявлением.

— Он будет полнейшим идиотом, если решит нас выбивать, — сказал наконец Смыкало с ухмылкой.

— Вы не имели дело с «Призраками», — покачал я головой. — А мне доводилось. Это упертые сукины дети. А еще злые, как свора собак.

— А что это за «Призраки»? — заинтересовался вдруг Суворов.

— Может, как-нибудь в другой раз расскажу. Сейчас не до болтовни.

Тут приблизился Чесноков.

— Диме хуже, — кратко констатировал он. — Может и не дотянуть. Но… Но может быть, если нас побыстрее найдут, то выкарабкается.

— Да только как найдут? — пожал плечами Смыкало.

— У нас шашка есть. Подадим сигнал дымом! — придумал Суворов.

Боец почти тут же полез в свой подсумок, снятый с душмана, и достал картонный, продолговатый тубус шашки.

— Нет, погоди, — я остановил его. Забрал шашку. — Давай прибережем. Может, пригодится в бою.

— Да может, боя совсем и не будет! А Ткаченко вон, кровью истекает!

— Сигнал можно подать иначе, — сказал я, заглядывая ему в глаза.

Если раньше Суворов любил помериться со мной взглядами, то теперь он почти сразу отвел свой, демонстрируя подчинение.

— Вась, — обратился я к Чеснокову, — тащи сюда вон ту керосиновку. Бычка, Суворов — стяните с душмана камуфляж. С остались трупов разгрузки пустые, у кого есть.

Кроме того, я приказал Чеснокову разломать гниловатый ящик, что стоял под нашей баррикадой, а Смыкало — срубить жиденькие кустики можжевельника, растущие на краю обрыва.

Из всего этого мы торопливо разожгли дымный костер. Разбитый на открытом месте, он щедро обдувался ощутимым, но не слишком сильным ветром. Уже через пару минут, засыпанный смолистыми ветками можжевельника, костер изошел светло-сизым дымом, несшимся куда-то вверх и в сторону.

— Думаешь, заметят? — спросил Чесноков, глядя на густой, дымный поток, уносимый ветром куда-то на юго-запад.

— Не знаю, — сказал я, — но это лучше, чем ничего.

— Надо было шашку… — начал было Суворов, — она…

Он недоговорил.

Все потому, что из глубины туннеля по нам началась стрельба.

Выстрелы, редкие, гулкие, разнеслись по всей округе. Мы все почти сразу рефлекторно залегли.

— Давай! Давай, братцы, по местам! — крикнул я, когда Бычка, оставшийся у баррикады следить за выходом, первым принялся отвечать врагу.

Сначала огонь противника был не очень интенсивным и даже ленивым. Это дало нам время, прикрывая друг друга, рассредоточиться по стрелковым позициям.

Но затем преимущество, которым мы воспользовались, когда штурмовали баррикаду, стало для нас препятствием — враги прятались в темноте туннеля. Выцелить их, быстро передвигающихся, постоянно меняющих позиции, оказалось непросто.

Они мельтешили, словно бестелесные тени в темноте. И когда в чреве туннеля мелькала очередная дульная вспышка, стрелок уже оказывался совершенно в другом месте, лишь изредка выдавая себя нечеткими очертаниями.

Душманы били издали. Не рисковали приблизиться, выйти на свет. Боялись оказаться под огнем в