Воронцов. Перезагрузка. Книга 4 - Ник Тарасов

— Слава богу, что те времена прошли, — искренне ответил я, и мы оба рассмеялись.

Когда с традициями было покончено, я решил, что сегодняшний день будет выходным, хотя мужики на меня посматривали и явно хотели о чем-то рассказать. Да только не на того напали. После трех свадеб подряд моя голова напоминала раскалённый котёл, в котором варились остатки мыслей вперемешку со звоном колоколов и отголосками песен, что не смолкали последние дни. Нет уж, какие могут быть дела? Сегодня только отдых.

Когда стало смеркаться, гости нехотя разошлись, а мы с Машкой остались одни. Где-то в ветвях яблони чирикали воробьи, на крыльце дремала наша кошка Бусинка, а из-за забора доносились приглушённые голоса деревенских.

Я поцеловал Машеньку — сначала нежно, едва касаясь губ, а потом всё крепче, чувствуя, как она отвечает мне с неожиданной страстью. Её руки обвились вокруг моей шеи, и я понял, что пора перебираться в дом.

— Идём, — шепнул я, беря её за руку, — ночь уже.

В доме было тихо, свечи в светелке были зажжены, постель расстелена. Я закрыл дверь и повернулся к Машеньке.

Она стояла посреди комнаты, освещённая мягким светом свечей, и смотрела на меня так, что перехватывало дыхание. В её глазах читалось всё — и любовь, и нежность, и то самое желание, которое не выразишь словами.

Я подошёл к ней, провёл рукой по волосам, распуская тугую косу. Русые пряди рассыпались по плечам, и я зарылся в них пальцами, вдыхая её запах.

— Ты прекрасна, — прошептал я, целуя её в висок, в щёку, в уголок губ.

Машенька прильнула ко мне, отвечая на поцелуи. Её руки, поначалу робкие, становились всё смелее, и вскоре мы оба забыли обо всём на свете, кроме друг друга.

Ночь окутала нас своим покрывалом, даря минуты близости и нежности, о которых не расскажешь словами. Это была наша ночь — полная открытий и признаний, шёпотов и вздохов, тихого смеха и сладких поцелуев.

Мы уснули на рассвете, обнявшись, как два усталых путника, нашедших наконец свой дом. И этим домом были мы сами — друг для друга.

А утром у калитки меня уже ждали, переминаясь с ноги на ногу, мужики — Петька, Илья, Степан да Прохор. Я заметил их, выглянув в окно, и тихо выругался себе под нос. Машенька ещё спала, и мне не хотелось её будить.

Быстро одевшись и умывшись, я вышел к мужикам. По их лицам было видно, что дело не терпит отлагательств — все четверо выглядели взволнованными и нетерпеливыми.

— Ну, жалуйтесь. — Сказал я, подойдя к ним. Те переглянулись, явно не понимая, о чём я.

— Жалуйтесь, говорю, — повторил я, скрестив руки на груди. — Наверняка ведь что-то стряслось в моё отсутствие? Крыша обвалилась? Волки кур перетаскали? Медведь на пасеку забрёл?

Петька почесал затылок, а Илья и вовсе растерянно заморгал.

— Да нет, барин, всё хорошо, — пробормотал наконец Петька. — Чего нам жаловаться-то?

— Ну и хорошо! — Хмыкнул я.

— Конечно, хорошо, — кивнул Илья. — Разве ж плохо, когда всё ладится?

— Ну, тогда рассказывайте, — улыбнулся я, не в силах больше сдерживать смех.

Те поняли шутку юмора и стали наперебой рассказывать, что в деревне всё хорошо. Говорили так быстро и сбивчиво, что приходилось их останавливать и просить повторить. Впрочем, я был рад их энтузиазму — значит, действительно дела шли неплохо.

— Дом семье Алексея поставили, — докладывал Петька, раздуваясь от гордости, словно это он лично срубил каждое бревно. — Крепкий, добротный. На века!

— Он уже и внутри всё сделал, — подхватил Илья, — и топчаны, и полки, и печь уже топит — всё там хорошо. Жена его, уже и занавески повесила, и половики постелила. Обжились, в общем.

А Петька, не дожидаясь моих расспросов, начал рассказывать про лесопилку.

— Доски пилим справно, — говорил он, размахивая руками, словно сам работал пилой. — Лес рубится как надо, складируем всё по вашей науке.

— А как там Семён? — спросил я. — Справляется?

— Ещё как! — закивал Петька. — Семён справляется с изготовлением патоша, вместе со светильным газом обрабатываем и песок, и глину — выбираем металл.

Я мысленно поправил его — не «патоша», а «поташа», но не стал перебивать. Главное — суть они уловили правильно.

— Потом, пока он стекло плавит, я приловчился металл обрабатывать на том же жару, — продолжал Петька, явно гордясь своими достижениями. — Уже и серпы сделал, и косы новые, и ножи хозяйкам, и даже топоры для лесорубов.

— Вот это ты здорово придумал, — похвалил я, радуясь, что моя затея с лесопилкой и стекольной мастерской приносит такие плоды. — Молодец, Пётр!

Петька просиял от похвалы, но потом его лицо слегка похмурело:

— Только вот незадача вышла на прошлой неделе… Вал заклинило, который в сторону кузни идёт.

Я нахмурился. Вал — важнейшая часть нашего механизма. Если он вышел из строя, это могло остановить всю работу.

— И что же вы сделали? — спросил я, готовясь услышать о долгом простое.

— Пришлось быстро колесо подымать да восстанавливать, — ответил Петька. — День потеряли, не больше. Смазки, видать, мало оказалось, но заменили часть вала — вставили новое бревно, проверили на холостом ходу — работает. Потом уже запустили на водяном колесе — всё работает, так что не переживайте.

Я хмыкнул:

— Не знал бы — не переживал. А теперь нужно думать, как такие моменты исключить, ну да ладно, придумаем что-то.

В голове уже крутились мысли о том, как усовершенствовать механизм, сделать его более надёжным. Может, добавить дополнительную смазку? Или заменить деревянный вал в местах где стыки на куски из мореного дуба? Хотя для этого нужно сначала доставить этот самый дуб да обработать его…

— Что там со стеклом? — спросил я, отгоняя технические мысли на потом.

— Семён каждый день делает по два стекла, — с гордостью сообщил Илья. — Такие ровные, прозрачные — загляденье! Мы их пока складываем в сарае, как вы велели, на мягкую солому, чтоб не побились.

— Кстати, Егор Андреевич, — вмешался Петька, — раму я без вас вставлять не стал, но сделал. Даже две. По вашему чертежу.

— Молодцы, — кивнул я. — А как там насчёт бутылок?

— Бутылок? — переспросил Петька, и лицо его расплылось в