Поручик - Константин Константинович Костин

он на улице девчонке чуть ли не юбку задирает, то что он с ней в темном углу творит?

— А кто написал?

— А. Н. Оним, — рявкнул начальник, — Какого черта ты творишь, Лес? Тебе нормальных девушек мало, ты на школьниц бросаться начал?

— Да не нужны мне школьницы! — чуть ли не заорал в ответ я, — Я Ленку в автобусе спас — да она мне как сестра! Младшая.

— Знаю, — уже спокойнее сказал майор, — И то, что ты — не бабник, у которого при виде красотки мозг в штаны перетекают — тоже знаю…

Это еще откуда?

— … поговорил я с твоими однокашницами, спросил, как ты там с девушками себя вел. Здесь ты, конечно, разошелся, но все ж таки, надеюсь, не до такой степени. Но и меня пойми — не отреагировать на сигнал я не могу. Готовься, послезавтра партийное собрание, будем рассматривать вопрос о твоем моральном облике. Ну а от расследований я тебя временно отстраняю, передай материалы Мартину… много их у тебя?

— Пожар на винзаводе, драка в Глотнях и хулиганство на пляже.

— Пожар, пожар… Долго ты еще с ним будешь возиться?

— Товарищ майор, так убили сторожа.

— Убили, убили… Ты доказательства нашел?

— Пока нет, но…

— «Пока нет», — передразнил меня начальник, и неожиданно замер. Посмотрел на меня, — Пока нет… А от расследования я тебя отстраняю… А там и сроки выйдут… Не просто так эти фоточки пришли, Лес, похоже, зацепил ты ниточку. Мешает кому-то твое расследование. Принеси-ка материалы по пожару не Мартину а мне, я их сам посмотрю.

* * *

«Вот и как это понимать?», размышлял я, таща к начальнику в кабинет разбухшую от бумажек папку с материалами по пожару и гибели сторожа. То ли начальник хочет прикрыть руководство завода и боится, что, если Мартин начнет рыться в моих бумагах, то что-нибудь обнаружит, то ли он мне верит и вправду хочет разобраться, пока я буду припухать без дела.

Гребаные фотки, все планы порушили!

А сам-то? Старый опер, мудрый опер — не смог заметить, что за ним хвост! Навряд ли чертово папарации сидело днями в засаде, ожидая, приду я к Ленке или нет. Наверняка отследили наши путешествия да и отправили фотографа…

Я остановился.

Отправили фотографа — куда?

Фотографии мне, естественно, не дали, но что на них изображено — я запомнил. Там, секундочку… Я прикрыл глаза, восстанавливая картину…

И на меня тут же налетели.

— Лес, не стой столбом посреди коридора, — усмехнулся один из наших ребят и поскакал дальше по своим делам.

Я отошел в сторону и присел на широкий подоконник. Прикрыл глаза…

Так… Фотографировали, ясное дело, с противоположной стороны улицы. Широкофокусным объективом. А это бандура приличных размеров и тихонечко, из-под мышки, ею не щелкнешь. А если бы нас начали фоткать — я бы заметил. Значит, что? Значит, фотограф сидел в доме напротив. Там, насколько я помню, подъезды с окнами, а фотография, сдается мне, снята была чуточку сверху вниз. Точно. Значит, фотограф стоял на площадке второго этажа.

От дел меня отстранили, но опрашивать людей ведь не запрещали, верно?

* * *

Не сходится. Нифига не сходится.

Я стоял на площадке второго этажа — ну, между первым и вторым если быть точным — и смотрел на улицу, на ту самую точку, в которой нас с Ленкой фотозапечатлели.

Не сходится.

Во-первых — угол не тот. Или мне кажется, или точка съемки была чуть повыше. И чуть пониже, чем площадка между вторым и третьим.

Во-вторых — угол по горизонтали опять-таки не тот. Тут я точно помню, что моя голова на фото была четко на уровне водосточной трубы, та как будто из головы торчала. А из подъезда, как ни мостись — труба все время правее оставалась.

Ну и в третьих — мутные стекла в подъездных окнах. То ли ленятся их мыть, то ли от старости, то ли просто запылились чутка снаружи, но сквозь них такого четкого фото, какие я видел, не получилось бы. А открыть окно — не вариант, они здесь вросли в рамы и пару раз покрашены белой краской сверху. Чтобы их открыть — нужна стамеска и полчаса времени.

Хлопнула дверь правой квартиры, по ступенькам застучали шаги. Мальчишка-школьник весело зашагал вниз, помахивая черной сумкой. Увидел меня и чуть ли не шарахнулся:

— З-здравствуйте… товарищ поручик…

— Здравствуй, — кивнул я и снова отвернулся к окну.

Подождите…

Откуда этот паренек вышел? Из квартиры? Той самой, которая, если прикинуть, идеально совпадала с точкой съемки? А что это у него за сумочка? Уж не кофр ли для фотоаппарата?

Ну держись, фффотолюбитель!

* * *

Нет, несмотря на то, что я на сто процентов был уверен в том, что этот мальчонка с сумкой и есть тот чертов папарацци, который сфоткал меня с Ленкой — я не бросился на него с криком «Стой, падла!». Вот что я ему могу предъявить? Фотоаппарат? Так он здесь вовсе не редкость — я часто видел в городе людей, от стариков до школьников, щелкающих затворами и запечатлевавших на пленку все и вся, от приятелей и прохожих до яхт на озере и облаков необычной формы.

Возможно — и даже скорее всего — у него в квартире лежат негативы. Но сам он их не покажет, нужен обыск. А на каком основании? На основании моих подозрений? Сам бы себе ордер не выписал с такими левыми обоснованиями.

Доложить начальству? Даже если майор мне поверит — возвращаемся в начало. Подозрения — не доказательства, а обыска не будет.

Что делать?

Нет, не в смысле — как отомстить этому крысенышу? Кстати, «фотограф» реально чем-то напоминал крысу: толстый, щекастый, с острым носом, прыщавый… Походу, с сексом у него явные проблемы. Иначе прыщей бы не было.

Я хмыкнул… и задумался.

Уж не решил ли он мне отомстить? Сидит, может, днями у окна, пускает слюни на красотку-Ленку, мечтает, как однажды он и она… А тут — бац! Уводит его мечту какой-то ментяра. Вот парнишка от злости и решил отомстить, как сумел.

Или нет?

Что-то я как-то забыл о своей изначальной версии, что фотографии в комендатуру прислали для того, чтобы меня от расследования убийства отвлечь. А тут получается — прыщавый девственник от бессильной злобы.

Даже обидно как-то…

Я почесал затылок под фуражкой и направился к