Башня времен. Заброска в советское детство - Анджей Б.

прочему подобному, вместо букв виднелись только полосы, как в недостаточно детализированной компьютерной игре. Это наводило на тревожные, неуютные мысли. Еда, однако же, по виду казалась вполне сносной.

Хлопнула дверь санузла, на кухню занырнул человек Акула. Все были в сборе, и скоро началась трапеза.

Набросились на еду с жадностью — видимо, путешествия во времени сильно способствуют хорошему аппетиту. Да и пробежка по холмам тоже, наверное, сказалась. Так что вилки в воздухе замелькали с неимоверной частотой, и тарелки опустели в считанные минуты.

А когда все насытились и над чайными чашками пополз вверх прозрачный душистый пар, тогда Фёдор, откинувшись на спинку стула, оглядел компанию и спросил с немного флегматичным интересом:

— Ну что, кого куда забрасывало?

И как раз одновременно с его словами в воздухе затрещало, да так сильно, что лысый охранный человек ойкнул и едва не опрокинул чай себе на колени.

Жека приподнялся на стуле, всмотрелся:

— Да что это за фигня тут? Где коротит? Надо посмотреть же, проверить.

Остальные переглянулись. Тогда Жеке и рассказали, что это на самом деле за фигня и что вообще-то нигде ничего не коротит.

Просто здесь, в комнатах внутри Башни — как, впрочем, и снаружи — было запрещено разговаривать на некоторые темы, также под запретом были некоторые действия. Нельзя было рукоприкладствовать и вести диалог в этом, так сказать, ключе. И за это неизвестные надзирающие силы (видимо, срабатывающие автоматически) угрожающе трещали током, а в особо злостных случаях могли им и ударить. Также могло лупануть за оскорбление собеседника. Это было главное. И ещё, что выяснилось попутно и случайно, такими же воздушными электрическими разрядами пресекались разговоры на политические темы.

— Думаешь, отчего наш бизнесмен такой разговорчивый? — вскинул Фёдор брови, и лысина его блеснула боевито, но и вместе с тем несколько юмористически. — Чувствует, что за базар отвечать не нужно.

— Оно ещё неизвестно, братан, кто бы кому таблище начистил, — отозвался Акула, но без обычной экспрессии и хамоватости: видно, после плотного обеда впал он в нечто вроде апатии.

И всё равно в воздухе треснуло пару раз, как бы для острастки.

— Прекращайте вы эту канитель, — подал голос Николаич; клетчатую свою рубаху он повесил на спинку стула и сидел теперь в выцветшей непонятного цвета футболке, похожей на армейскую.

На том вялая эта ссора и завершилась.

Но если то, о чём сейчас рассказали, высвечивало позитивную роль надзирающей невидимой силы, то недавно все узрели другую её роль, что-то наподобие цензуры. Сила эта следила — или лучше, драматичней будет сказать, сама Башня следила, — чтобы обитатели, её, Башни, пленники, не обсуждали друг с другом подробности их миссий в прошлом, вообще чтобы о миссиях не говорили. Это было жутко и вместе с тем невероятно, любопытно. Жека не выдержал, решил проверить, действительно ли всё оно так, не дурят ли его.

— Надо же, — медленно и настороженно произнёс он. — А мне так хотелось рассказать, как я… Ай блин!

Правую ногу прихватило, потрепало с секунду, отпустило. Остальные посмотрели на него, кто-то с весельем, Костя чуть испуганно. На том Жека свой исследовательский интерес полностью удовлетворил.

— Да, жаль, — усмехнулся Фёдор сочувственно и печально. — Я бы и сам с удовольствием и послушал, и своим поделился…

И раз нельзя было разговаривать о миссиях, тогда Фёдор предложил всем рассказать чуток о себе. А то, мол, мы тут, конечно, уже пообщались и в общем перезнакомились, но всё как-то беспорядочно — вон, последний из появившихся, Евгений, не всё, может, и слышал, и не всех запомнил. Жека был за эту неожиданную заботу благодарен.

Сам Фёдор и начал. Сказал, что работает в охранной фирме, это было и так известно. Болезненный человек Костя представился как программист-фрилансер. Николаич невнятно объяснил, что работает в каком-то леспромхозе, сидит там в конторе, а ещё он оказался Николаем Николаевичем. Акула, в свою очередь, оказался Станиславом, он поведал, что зарабатывает деньги, занимается автозапчастями и ещё кое-чем. Услышав про запчасти, Жека ощутил, что акула Стас не нравится ему теперь ещё больше прежнего. Про личную жизнь или не упоминали, или говорили вскользь, односложно. И все оказались из разных городов, что находились совсем друг от друга далеко, но хотя бы страна была одна.

О себе, когда наступила его очередь, Жека рассказал так же, коротко и без подробностей.

— Итак, все мы тут одинокие мужики за сорок, — подытожил Фёдор, подливая себе из пузатого белого заварника. — Разных профессий и имущественного положения.

Он осмотрел компанию.

— Одинокие же?

Жека и Николаич сразу кивнули. Акула усмехнулся:

— Кому присунуть у меня найдётся, а большего мне и не надо.

Кудрявый Костя сверкнул очками, как будто с некоторым вызовом.

— Ну, у меня жена есть… Бывшая… И сын, большой уже, взрослый.

— И что, — повернулся к нему охранный Фёдор, — часто видитесь?

Костя посмотрел на Фёдора, и взгляд его постепенно потух.

— Не часто… Вообще не видимся. Они в другой стране, он и не знает меня совсем.

— Такого добра и у меня имеется, — проговорил Фёдор, дёрнув сердито подбородком. — Значит, одинокие. В случае чего, никакая родня разыскивать не станет.

Все задумались было, но Акула тут же заорал на всю кухню:

— Да у меня, если я в восемь утра в офисе не появлюсь, к девяти телефон разорвётся! А если на два дня без предупреждения пропаду, то станут так искать, что весь город наизнанку вывернут. То есть, — поправился он, — уже вывернули.

Жека задумался. Да, на работе его тоже станут искать — особенно с учётом того, что пропал он вместе с машиной фирмы. Или машина осталась там, на чужой базе в промзоне, и её обнаружат тут же, утром? То есть, наверное, как сказал Акула, уже обнаружили…

— А действительно, — проговорил Фёдор чуть сконфуженно. — Ведь на работе и меня хватятся. Да, тут я не подумал…

— Там нас уже вовсю и ищут, — сказал Николаич; он, видимо, прошёл тот же мысленный путь, что и Жека с Акулой. — Времени-то несколько дней прошло…

Костя пошевелился, звякнул тарелкой.

— Может, когда нас возвратят обратно, то мы попадём в тот же самый момент, откуда нас забрали? Тут ведь со временем легко, вон, обращаются… Интересно, будем ли мы это всё помнить?

— Да лишь бы вернули, уже хоть как-нибудь, — пробурчал Акула.

Разговор прервал