Побег из волчьей пасти - Greko

В воздухе не было и намека на вонючий запах пороха. Воздух был таким, каким и должен быть в горах, окруженных зеленью: чистейшим. Люди, попадавшиеся нам по дороге в традиционных черкесках, смотрели на нас спокойными глазами. Они не боялись нас и не угрожали. Наоборот, было заметно, что им явно любопытно, кто мы такие. Без какой-либо настороженности. Дети, смеясь, перебегали дорогу перед нашими лошадьми, останавливались на секунду, тыкали пальцем в лежащего поперек лошади Молчуна и бежали дальше.

«Какой-то оазис посреди пустыни!» — вряд ли я мог бы придумать более правильное сравнение.

— Поразительно! — раздался восхищенный голос Спенсера. — Ты же думаешь о том же, Коста?

— Если ты о том, что трудно представить, что за порогом этого аула нет ничего, кроме войны и крови, то да!

— Именно! — подтвердил Спенсер. — Это как…

— Оазис… — пришел я ему на помощь.

— Да, да! — кивнул Эдмонд. — Куда мы едем, Натан?

— К Айвазу. Тут за поворотом. Он поможет.

За поворотом открылся внушительный дом с большим участком, весь засаженный плодовыми деревьями. Под одним из них за небольшим столиком сидел дородный мужчина в богатой черкеске. Завидев нас, привстал, что-то крикнул в сторону дома. Оттуда тут же выскочили три горца.

«Судя по всему, этот дородный и есть Айваз, — думал я. — Не скажи мне, что он армянин, никогда бы не подумал. Горец, как горец. А эти трое, тоже армяне⁈ Если да, то я уже вообще мало, что понимаю»

— Что с Джанхотом, Натан? Ранили? — не здороваясь, спросил Айваз.

— Заболел.

— Заболел — вылечим! — уверенно заявил хозяин дома.

Трое горцев уже аккуратно сняли Молчуна с лошади, понесли в кунацкую. Айваз, наконец, обратил внимание на нас.

— А вы, должно быть, Спенсер и Коста? — спросил, прищурившись.

— Он уже знает о нас⁈ — удивился Спенсер, когда я ему перевел.

В ответ Айваз только развел руками, мол «обижаешь!».

— Прошу, проходите! — пригласил нас в сад, а не в дом. — Там сейчас беготня, — объяснил нам, имея в виду суету вокруг Молчуна.

Присели за столик под деревом. Буквально сразу же две молодые девушки, уж не знаю — дочери Айваза или служанки — накрыли стол, подав чай и сладости.

— Что с ним? — спросил хозяин.

Я, пожав плечами, рассказал маловнятную версию Спенсера.

— Надо сообщить в тхамада! — заявил Айваз.

— Кто это такие? — я удивился чуть исковерканному, но такому знакомому слову.

— Совет старейшин. Четыре человека. — пояснил Айваз. — Это обязательно нужно сделать.

Спенсер, выслушав перевод, неожиданно напросился:

— Я хочу пойти к ним и все объяснить совету!

Айваз воспринял просьбу даже с некоторым облегчением. Наверное, ему не хотелось сейчас отрываться от чаепития.

— Натан, проводи! — только и приказал голландцу.

Спенсер и Натан удалились.

Можно было чуть выдохнуть.

— Ты хорошо говоришь по-турецки! — похвалил Айваз.

— Да, — я усмехнулся. — И на армянском хорошо говорю.

— Что тебя рассмешило? — на армянский, однако, Айваз не перешел.

— Ты армянин, я грек, но оба мы говорим сейчас на языке наших главных врагов.

— Я не армянин, ты не грек. — неожиданно парировал Айваз.

— ⁈

— Нет. Нет. Конечно, — Айваз меня успокоил, — я не это имел в виду. Ты урум. А мы себя называем черкесогаями.

— Ну, если так…

— Только так.

— Здесь только один аул армянский?

— Почему один? Наши тут везде. И у шапсугов, и у бжедухов…

— А как давно?

— Очень давно. Три века!

— Тогда, могу я поинтересоваться: какой вы веры?

— Христиане, конечно! И опять ты улыбаешься. Почему на этот раз?

— Мои соплеменники в Турции сохранили веру, но утратили язык. За многие годы практически сравнялись с турками в одежде, поведении. Вы тоже сохранили веру, и, честно говоря, если бы меня не предупредили, что мы едем в армянский аул, я бы принял вас за черкесов.

— Тут нет ничего удивительного. Как верно говорят русские, — Айваз здесь перешел на шепот, — с волками жить — по волчьи выть!

И засмеялся. Я улыбнулся в ответ.

— Можно… — я хотел было задать очередной вопрос, как Айваз, продолжая улыбаться, весело меня поощрил. — Можно, можно! Спрашивай! Я же вижу, как тебе все интересно.

— Благодарю! А ваша фамилия?

— Для горцев я Айваз Шах-Назар. Русским представляюсь как Айваз Шахназаров[1].

«Эвона как!»

­— Как русским? Они вас не трогают?

— Зачем же им нас трогать⁈

Я пожал плечами.

— Мы мирные люди. Торговцы. Посредники между черкесами и русскими.

— Без вас не обойтись?

— Нет. Черкесам нужны зерно и соль, например. Берем у казаков. Туда везем мед, вино, орехи, фрукты…

«Как безобидно: орехи, фрукты… Хотя, наверняка, в первую очередь торгуют людьми».

Вслух произносить, конечно, не стал.

— Судя по дому, дела у вас идут хорошо…

— Да. У меня хорошо, слава Богу.

— Не страшно?

— Страшно, — спокойно подтвердил Айваз. — Не тебе говорить, сколько наши народы испытали в этой жизни. Но так сложилось.

Из дома вышел один из горцев. О чем-то накоротке переговорил с Айвазом.

— В лесу были? — спросил меня Айваз.

— Да… — ответил я, пока ничего не понимая.

— Махмуд говорит, что, скорее всего Джанхот отравился. Не удивительно. Ягоду какую-то дурную съел, наверное.

— Скажите Махмуду, что Джанхоту тогда нужно срочно сделать промывание желудка.

В первый раз Айваз выказал удивление.

­— Что это такое — промывание желудка⁈

— Пусть заставят выпить Джанхота не меньше литра кипяченой воды. Лучше даже два. И держат рядом таз. Его сразу вырвет. Это поможет, — я не стал выкручиваться, объясняя свои познания, и допуская, что торговцам известны любые меры весов. — Поверьте мне, уважаемый Айваз!

Айваз все перевел Махмуду, который не посмел возразить, но тоже был поражен. Пошел исполнять.

— Промывание желудка! — усмехнулся Айваз. — Хорошо звучит!

— Махмуд и те другие двое…?

— Нет, не сыновья! — опять предупредил мой вопрос Айваз. — Это уже понятно по имени. Не правда ли?

— Да. Но тогда…

— Мои крепостные, — спокойно сообщил мне армянин-черкесогай.

Пчелиный рой в моей голове тут же ожил. Его жужжание вот-вот взорвало бы мне черепную коробку.

— Что ты так удивился?