Ревизор: возвращение в СССР 32 - Серж Винтеркей

в Москву, чтобы его найти. Это она сейчас с дочкой не в ладах, а завтра все может измениться, и она вполне может у нее начать выяснять, что это у нее за новый начальник. И едва имя назовет и опишет его, как все и пропало. Вряд ли Галие понравится эта его поездка к ее матери.

Вообще, пока ехал домой, он о многом передумал. И понял, что если за материальными успехами Галии и стоит кто-то другой, кроме ее мужа, то Оксана Евгеньевна об этом не в курсе. А если не стоит, и просто так обстоятельства сложились? Вдруг этот пацан просто клад нашел, да и помалкивает об этом? Этот вариант намного лучше, чем заигрывать с женщиной, у которой может быть могущественный и опасный любовник… Способный полностью обеспечить всем ее семью за пару лет…

* * *

В воскресенье с самого утра стал готовиться к интервью с поэтессой, взял с собой фотоаппарат, установив объектив для обычной съёмки. Съездил на рынок, купил цветов и поехал в «Дом книги» на проспекте Калинина. Быстро найти что-то самому в этом огромнейшем магазине было абсолютно нереально. Поэтому обратился к первой попавшейся продавщице, показал ей удостоверение Верховного Совета и спросил, к кому мне обратиться, чтобы приобрести книгу поэтессы Юлии Друниной?

Она провела меня через несколько книжных отделов, через большой отдел с портретами вождей и передала с рук на руки работникам справочно-библиографического отдела. Поблагодарил её и опять достал своё удостоверение.

— Мне нужно найти книги Юлии Друниной. Стихи, проза, все, что есть в наличии, — объяснил я им свою задачу.

Выслушав меня, две сотрудницы в возрасте плюс-минус тридцать лет недолго посовещались, и одна из них куда-то ушла стремительным шагом.

— Может, чаю? — предложила оставшаяся со мной сотрудница, с любопытством разглядывая меня. — Книги вам сейчас подберут…

Согласился на чай, чтобы она себя чем-то заняла, а то моё присутствие её слишком смущало. Ожидание растянулось, но зато нашлось аж две книги Юлии Друниной. Сборники «Избранная лирика» и «Страна юность». Выкупил обе. Искренне поблагодарил сотрудниц за помощь.

У меня оставалось ещё несколько часов до назначенной встречи, успею что-то прочесть, а главное, будет куда автограф взять. Поехал в Подольский район, где у Юлии Владимировны и её мужа была дача. Нашёл посёлок быстро. Мы договорились на два часа и у меня было ещё больше часа, чтобы почитать её стихи…

Начал читать и чуть не пропустил время. Поразило, как стихами, обычными словами можно описать весь тот ужас, через который они прошли… Она санинструктором была. Стихами описать, как с ран присохшие бинты срывать… Глаза раненых описать… Это такой кошмар, через что прошла эта женщина!..

У меня перед глазами всё ещё стояли глаза бойцов, которым ей предстояло сорвать присохшие бинты, когда я подошёл к их даче.

Меня встретили очень радушно. Юлия Владимировна с искренней радостью приняла у меня букет. Глядя, как она принюхивается к цветам, прикрыв от удовольствия глаза, обрадовался, что угадал с подарком. Трудно было поверить, что эта милая, женственная, мягкая женщина прошла через всё то, о чём писала в своих стихах.

Супруг Юлии Владимировны Алексей Яковлевич оказался значительно её старше. Их отношения напомнили мне наши отношения с женой. Он по-отечески опекал её и очень трогательно заботился. И лицо почему-то казалось знакомым.

Они усадили меня на веранде за накрытый стол. Я сразу достал два сборника, которые приобрёл в «Доме книги». Надо было с чего-то начинать интервью…

— Юлия Владимировна, я, как представитель комсомола, хотел бы у вас попросить напутствия нам, комсомольцам, — произнёс я, находясь всё ещё под впечатлением от её стихов. — Что бы вы хотели сказать нам?

Приготовив блокнот и карандаш, приготовился много и быстро записывать.

Первая идея была сказать — что бы вы хотели сказать молодым — но подумал, что это будет бестактно. Ну и тем более, учитывая мой прежний возраст, она сама мне казалась очень даже молодой женщиной… Так что не буду упоминать, что я уже как бы и не комсомолец официально…

— Что бы я хотела сказать комсомольцам? — пожала она плечами, улыбнувшись. — Живите, радуйтесь, наслаждайтесь жизнью. Жизнь прекрасна. Небо голубое, солнце тёплое, деревья зелёные… Что ещё для счастья надо?

— Тепло, сухо и мухи не кусают, — добавил Алексей Яковлевич. — Любимая женщина рядом. Действительно, что ещё надо?

— Он знает, о чём говорит, — уверенно заявила она. — Десять лет лагерей…

К моему стыду, я ничего не знал о её муже. И увидев удивление на моём лице, она, прищурившись, спросила:

— Фильм «Полосатый рейс» смотрел?

— Ну, конечно, — ответил я.

— А «Человек-амфибия»?

— Естественно, — кивнул я с напряжением, не понимая, куда она клонит.

— Сценарий к этим фильмам написал Алексей Яковлевич.

О, как! Вот это я попал… Видимо, у меня было такое выражение лица, что они оба рассмеялись. Она очень ловко перевела стрелки на мужа, переключила моё внимание на него, а сама ушла в дом, сказав, что скоро вернётся. И тут я и сам начал кое-что вспоминать… Конечно, мне было не до телевизора, слишком уж напряженный график я для себя создал. Но пару раз я краем глаза все же видел по телевизору «Кинопанораму»… Так вот почему лицо мне знакомым показалось…

— Вспомнил! Вы же еще «Кинопанораму» ведете!

— Уже не веду. Прошлый год был последним.

Эх, ну не знаток я современных телепередач… Неловко получилось. Вряд ли он сам ушел с такой позиции. Скорее всего, кто-то постарался, и ему не очень приятно об этом вспоминать.

— Я хотел поговорить о войне, о творчестве Юлии Владимировны, — глядя вслед поэтессе, признался я, переведя разговор на другую тему.

— Она не говорит про войну, — ответил он мне. — Только её стихи дают понять, что у неё в душе.

— Я понял, — задумчиво кивнул я. — Большинство ветеранов так же себя ведут…

Вскоре вернулась Юлия Владимировна с большим блюдом разнообразных бутербродов.

— Угощайтесь, Павел, — с мягкой улыбкой предложила она, подливая нам кипяток в чашки. — Хороший вопрос, на самом деле, что бы вы сказали комсомольцам? Да? — взглянула она на мужа. — Вот, что бы ты сказал?

— Не тратить жизнь на то, о чём потом не сможешь вспомнить, — как-то грустно ответил он. — Жизнь слишком быстро кончается…

— До конца жизни ещё целая жизнь! Другой