Ревизор: возвращение в СССР 39 - Серж Винтеркей

позабыл, что среди нас новичок. Но Мещеряков такую ошибку точно не должен был допустить, учитывая его пост у нас. По лицу Гончарука убедился, что ему явно уже начали доверять достаточно, чтобы все рассказать. Значит, все в полном порядке. Ну, в принципе, с моей точки зрения, в лице Ивана Николаевича наша группировка получила очень хорошее подкрепление. Человек он обстоятельный, и в ход наших дел входит достаточно быстро. Учитывая, что он у нас фактически вместо Ганина будет, замена очень выгодная получилась…

Итак, по словам Мещерякова, с подземным хранилищем дело очень хорошо обстоит. Нашли и двери толстые стальные, и замки прекрасные, повышенной надежности, и решетки необходимые. Заниматься этим будет часть вьетнамской бригады, которая сразу после этого во Вьетнам поедет, сроки у рабочих подходят. Так что все наши тайны останутся с нами…

Затем сразу после доклада Мещерякова Захаров попросил Бортко выступить и рассказать про другие объекты, что будут на территории.

— На дом отдыха все необходимые документы собраны, начинаем строить фундамент через неделю, потом оставим его созревать, как говорят строители, а сразу после того, как стены в музее достроят, туда каменщики перейдут. Объект намного меньше по размеру, чем музей, есть шансы уже в декабре-январе тоже его под крышу подвести. И внутренние работы будут идти параллельно с музеем.

— А что с жилым домом, для сотрудников? — поинтересовался Захаров.

— Там есть небольшая пробуксовка, — с досадой сказал Бортко, — но в ближайшие недели тоже все решим. Правда, есть теперь сомнения, что до холодов успеем фундамент залить. Но в этом случае просто заселим по готовности в дом отдыха первых жильцов. Когда по весне ударными темпами дом закончим, они туда просто переедут, а дом отдыха сможет принимать первых постояльцев.

— Кто там виновен в пробуксовке, мне фамилии после заседания, разберемся, — поджал губы Захаров, — а в будущем при малейших признаках возможности такой задержки сразу надо ко мне обращаться, не надо тянуть до заседания…

— Да, обязательно. Упустил просто из-за поездки в Крым, — тут же оправдался Бортко.

Сидевший рядом со мной Майоров завистливо чмокнул губами при этих словах. И прошептал мне:

— А чего это ты Крым к нам привел, а Бортко куратором назначили? Отжали у тебя?

— Я сам попросил, Василий Семенович. Дети маленькие, куда мне мотаться туда каждый месяц, — дал ему правдоподобное объяснение.

Он покивал. Но по лицу видно было, что сам бы на моем месте ни в жизнь от такого проекта не отказался. А Захаров, закончив с этим вопросом, стал вызывать кураторов с отчетами.

Когда подошла моя очередь, отчитался по всем предприятиям, что обзвонил, сказав, что там все под контролем и серьёзных проблем нет. Отдельно описал свой недавний визит на Комбинат ЖБИ. Честно сказал, что администрация не производит впечатление людей инициативных, но работать я с ними после ухода оттуда Дружининой смогу. Несколько человек за столом хмыкнули, вспомнив эту историю, а Мещеряков поежился. Для него нехорошо вышло, что я упомянул эту историю, но я не специально. Мне было важно напомнить Захарову, почему я раньше не мог их трепать, заставляя переходить побыстрее к реализации нового проекта по тротуарной плитке. У него в голове много всего, мог и позабыть. Сейчас бы ничего не сказал, я уверен, потому что я по Крыму отличился, но затаить на будущее мог, что я по отдельному объекту не справляюсь.

Попросил и помочь с импортным оборудованием, сказав, что технические детали по нужному оборудованию на комбинате уже должны были подготовить. Захаров, подумав, кивнул и сказал:

— Согласен с твоими аргументами, Павел. Раз мы эту плитку где-нибудь около Кремля можем начать укладывать, то качество должно быть самое отменное. Найдем мы это импортное оборудование. Передай список, как получишь, Бортко, и приступим к поискам.

Затем в связи с исчерпанием повестки состоялась всеми любимая фаза заседания — раздача конвертов с долей. Все верно, как и предполагал, вместо конверта я получил этакий бумажный кирпич…

Затем подняли тосты за успех моего спектакля. Еле отбился от желающих мне водочки подлить вместо Боржоми и заставить выпить. Только поддержка Захарова и помогла.

— Прекратите, товарищи! Мне вот Павел Ивлев очень нравится, как член нашего сообщества, именно в таком вот виде, непьющем. Пьющих в Москве полно, вот только звать никого из них к нам что-то мне не хочется. И сами тоже выводы делайте… — сказал он, и от меня отцепились.

Вернулся домой в начале десятого. Поздно, конечно, но все же решил забежать к художникам, благо у них окна светились. Не с раннего утра же к ним завтра идти…

Михаил Андреевич открыл мне дверь и очень обрадовался.

— Павел! Как раз недавно о тебе вспоминали, когда наткнулись во дворе на твою няню с твоими детками. Хорошая она у тебя женщина!

— И я тоже о вас все время вспоминаю, Михаил Андреевич. А няня, да, не то что хорошая — няня золотая!

Про себя подумал, что по оплате так точно. Но сам же такую зарплату предложил за то чувство уверенности, которое у меня возникает при виде нее. Валентина Никаноровна себе всяких глупостей в отношении моих сыновей точно не допустит… Экономить мы уже пытались, и мне это не понравилось…

Тут и Елена Яковлевна появилась. Тоже мне очень обрадовалась. Извинился перед хозяевами за столь поздний визит, и тут же и предложил контрамарки на премьеру моей пьесы.

Тут, конечно, начались похвалы в мой адрес, да так хвалили, что мне совсем уже стало неловко. Решил перевести разговор, спросив, не появилось ли у них новых картин за то время, что мы не виделись.

— Появилось, Паша, как же не появилось! — радостно сказала Елена Яковлевна, — мы же только что с пленэра из-под Пскова приехали. Места там такие невероятные, истинно русские, былинные… Пойдем, покажу тебе…

Меня повели в гостиную, где новые работы вдоль стен пока расставили. Не было уже места на стенах…

Начал смотреть на новинки. Как всегда, очень красиво. Июль и август средней полосы России во всей своей красе. Тихие заводи, березовые рощи, телеграфный столб с взлетающим в небо из гнезда на колесе телеги аистом. Отдельно несколько работ с псковской крепостью. А потом замер, наткнувшись взглядом на последнюю картину. Бывает так, что ты просмотришь не то что десятки, а и сотни работ, а потом натыкаешься на ту, к которой сразу сердцем прикипаешь. Если это в Эрмитаже с