Лента Мёбиуса - Александр Петрович Харников

того, чтобы полюбоваться на дивные творения рук наших предков. Я давно хотел откровенно побеседовать с вами, Антон, и с вами, Юрий. А здесь это можно сделать без особых проблем, несмотря на то что за вами наблюдают сейчас как минимум человек пять из ваших спецслужб.

– Скажите, Фредди, – произнес Юрий, – почему вы, обладая неслыханными для нас техническими возможностями, все же не пресекли на корню нашу работу и позволили нам добиться значительного успеха в работе над машиной времени?

– Видите ли, Юрий, – ответил Фредди, – в нашем обществе не приняты категорические запреты. Хотя изобретателям из нашего прошлого и запрещено посещать будущее. В их же интересах. Не всем детям можно давать в руки спички. А вот насчет прошлого… Вы ведь не единственные изобретатели машины времени. Время от времени талантливые люди создавали такие агрегаты и с их помощью попадали в прошлое (не только ваше). Иногда они становились лишь наблюдателями за происходившими там событиями. А иногда они пытались вмешиваться в эти события и откорректировать их в ту сторону, которая для них казалась наиболее подходящей.

– И что вы с ними делали? – спросил Юрий.

– А ничего, – сказал Фредди. – Просто, когда мы убеждались, что новоявленные Архимеды могут наломать немало дров, мы блокировали их порталы. И среди тех, кого они удостоили своим посещением, в памяти оставались лишь легенды о прорицателях и пророках, которые неизвестно откуда появились и неизвестно куда делись.

– Занятно, – задумчиво произнес Антон. – Скажите, Фредди, не ожидает ли и нас подобная участь?

– Уже нет, – ответил голос. – Наш консилиум – так мы называем совет ученых, собираемый в экстренных случаях – пришел к выводу, что союз двух империй может пойти лишь на пользу каждой из них. Мы вообще-то не приветствуем авторитарное правление, но если люди ничего не имеют против него…

– И как нам теперь быть? – Антону стало интересно узнать планы потомков. – Признайтесь, Фредди, ведь ваше явление мне не случайно. Согласитесь, что вы могли бы и дальше наблюдать за нами со стороны.

– Могли, – ответил Фредди. – Но нас заинтересовал вариант взаимодействия двух цивилизаций, живущих в разные эпохи. Мы можем помочь вам попасть во времена, отстоящие от царствования императора Николая I на сто, двести, триста лет. Мы хотим посмотреть, как люди, живущие в те времена, воспримут тех, кто пришел к ним из середины XIX века.

– То есть нам, тем, кто родом из века двадцатого, туда ходу не будет? – переспросил Антон.

– Нет, почему, – ответил Фредди. – Просто вы не сможете утащить в век Ивана Грозного или Петра Великого самолеты, боевые корабли и бронетехнику, которой не было в армии Николая I. Впрочем, вы обсудите все, что я вам сейчас рассказал. Может быть, у вас и не появится желания забираться в такие древние времена. Хотя, Юрий, по вашим глазам я вижу, что наше предложение вас заинтересовало.

– А я еще ничего не решил, – произнес Тихонов. – Во-первых, надо все тщательно обдумать и взвесить. А, во-вторых, как вы понимаете, требуется общее согласие моих друзей. Я не могу вам гарантировать, что все они вдруг захотят отправиться во времена развитого феодализма. Хотя лично я был бы не против вашего предложения.

– Ну, вот и отлично. Буду ждать вашего решения. Связаться со мной можно с помощью брелока, который я дал Антону. А пока я прощаюсь с вами. Надеюсь, что в ближайшее время вы сообщите мне о своем решении.

Антон и Юрий переглянулись. Белочка, которая сидела все это время на дорожке и грызла орех, схватила его в зубы и резво поскакала к ближайшей сосне. Друзьям показалось, что она на прощание им подмигнула. Но, возможно, это им и в самом деле показалось…

* * *

«Неожиданные поступки следует ожидать от тех, от кого ты их меньше всего ждешь», – подумал Шумилин, еще раз перечитывая донесение, полученное из США. Работающая там группа разведчиков во главе с Германом Никольским установила контакт с племянником Наполеона Бонапарта мистером Жеромом Бонапартом.

Правда, фамилию Бонапарт сын младшего брата французского императора, тоже Жерома Бонапарта, несостоявшегося короля Вестфалии, носил лишь за пределами Франции. После брака с миллионершей из Балтимора Элизабет Паттерсон их сын, Жером-младший, был лишен права носить фамилию Бонапарт. Что, впрочем, не особо его огорчало. Родственник великого корсиканца успел окончить Гарвардский университет и получить диплом юриста. Но по профессии он не работал, а с головой ушел в политику. Причем его интересы лежали не только в Новом Свете.

Еще до рождения сына отец Джерома-младшего оставил семью и женился на принцессе Екатерине, дочери вюртембергского короля Фридриха I. Вместе со своим неугомонным братцем Жером-старший поучаствовал во всех войнах, которые в то время вела Франция. В России русские солдаты дали ему шутливое прозвище «король Ерёма». После Ста дней Наполеона он вынужден был покинуть Францию и жил в Австрии, Италии и Бельгии.

Именно там с ним и другими родственниками и встретился Джером-младший, совершивший длительный вояж по Европе. О чем шел разговор между членами большого корсиканского семейства, доподлинно неизвестно. Но в 1839 году Джером-младший под фамилией Паттерсон посетил Францию. Минуло не так уж много лет, чтобы французы позабыли славные времена правления Наполеона Бонапарта.

На фоне блистательного полководца и правителя нынешний король Луи-Филипп выглядел довольно бледно. Роялисты не могли простить отца Луи-Филиппа, герцога Орлеанского, во время Республики отказавшегося от своего титула и взявшего фамилию Эгалите («равенство»), за его либеральные взгляды и за то, что он проголосовал в Конвенте за смертный приговор для своего родственника короля Людовика XVI.

Сам же Луи-Филипп после Реставрации сумел помириться с Бурбонами и вернулся во Францию, где ему вернули конфискованные во времена Республики громадные имения его отца. Правда, сын «гражданина Эгалите» был себе на уме. Он сумел сколотить кружок единомышленников, в основном из числа банкиров и богатых предпринимателей, и в 1830 году совершил государственный переворот. Все это сопровождалось кровопролитием, за что Луи-Филипп позднее получил прозвище «Король баррикад».

Спихнув с престола своего родственника Карла X и отстранив от власти внука короля герцога Бордоского, Луи-Филипп в августе 1830 года сам стал монархом. Правил он под лозунгом «Enrichissez-vous!». (Обогащайтесь!) Однако сколотить состояние могли далеко не все. В стране во время правления Луи-Филиппа зрело недовольство. Были и открытые выступления против нового монарха, как, например, волнения рабочих в Лионе в 1831-м и особенно июньское восстание 1832 года, воспетое Виктором Гюго в «Отверженных», когда на улицы Парижа вышли более ста тысяч человек. Этот мятеж был достаточно быстро подавлен, и это привело лишь к закручиванию гаек, но недовольства в народе от этого