Вперед в прошлое 9 - Денис Ратманов

бедренной кости. Угрозы для жизни нет. Еще один дом разрушен у учительницы. Крышу просто унесло, стену завалило, а там всего одна комната. Девать людей некуда, вот в чем беда. Участок уже переполнен, а это не приют! Санатории все тоже замерзают, да и не добраться пока туда.

— Спасибо, Василий Витальевич! — поблагодарил я, и мы отошли в сторону.

— Бедная Вера Ивановна! — вздохнула Гаечка. — Интересно, у нее есть родственники? Есть куда пойти?

— Караси теперь бомжи? — проговорила Алиса. — Что же они будут делать?

Думал, Гаечка будет радоваться, что у бывшей врагини беда, но нет, пригорюнилась, задумалась.

— Мы приютили соседей, — сказал Илья. — У них стекла выбило и над ними крышу сорвало, ко мне селить уже некуда.

Мы направились вниз, в сторону моря. Я представил себя оставшимся на улице в такой холод и передернул плечами. Веру Ивановну могут приютить коллеги, но мало приятного в том, чтобы заявиться к кому-то с узелком и просить приют. А Караси… Катька со многими посуду побила, их никто не примет.

И еще две семьи без крова, и это только здесь, в Николаевке…

— Кажется, я знаю, что делать! — я остановился, победно улыбаясь.

Глава 8

Спасение замерзающих

Накинув капюшон шубы до самого носа, Вера Ивановна сидела в кресле посреди дома, у которого отсутствовала стена, кровля обрушилась внутрь, а на устоявших стенах распласталась крона старой черешни с почерневшими листьями. Вокруг валялась одежда из развороченного шкафа, битая посуда, камни и глина.

Это был домик-мазанка, построенный из дикого камня и кирпича, а вместо раствора использовалась глина. Неудивительно, что хижина не выдержала падения дерева. Хорошо хоть не завалило хозяйку, как бедного Карася.

Хрустя снегом, мы подошли к провалу: я плечо к плечу с Ильей, девочки сзади. Вера Ивановна не отреагировала на наши шаги, так и сидела, опустив голову, словно окаменевшая.

— Вера Ивановна! — вскрикнула Гаечка, и учительница подняла голову, сдвинула капюшон.

Она не плакала, нос не распух, глаза не покраснели, но была жутко бледной. Я посмотрел на посиневшие пальцы, сжавшие подлокотник. Сердце тоже сжалось, так захотелось броситься к маленькой хрупкой женщине и обнять, но это ведь моя учительница!

— Вы замерзли, — хрипнул я и протянул руку. — Идем.

Повинуясь желанию оказаться в безопасности, она разжала пальцы, коснулась моей ладони ледяной рукой и тотчас убрала ее, мотнула головой.

— Спасибо, нет… Растащат все. Я останусь. Кухня почти целая, вон… — Она кивнула на сорванную с петель дверь.

Понятно, она не в себе, иначе так бы себя не вела. Застряла на стадии отрицания, не могла принять факт, что потеряла жилье.

— Неизвестно, сколько продлится ветер, — поглядывая на меня, проговорил Илья, он не понимал, что происходит с учительницей, как и девочки; если бы не память взрослого, и я бы не понял. Теперь же знал, что нужно вытаскивать отсюда Веру Ивановну, а то простудится насмерть, и привел разумные доводы:

— Скоро стемнеет, мороз усилится, ветер тоже. Ваш дом разрушен, я отведу вас в безопасное место, где можно переждать.

Она оглянулась на разбитый телевизор, не подлежащий ремонту, и ее лицо исказилось.

— Вещи…

Если не взять ситуацию в свои руки, дело швах. Что было в той реальности, не помню. Вера Ивановна осталась жива, но как пережила этот момент…

Я заходил по разгромленной комнате: шаг влево, два вправо, и назад.

— У вас же есть сумки? Давайте соберем все ценное… девочки помогут. Потом перенесем вместе. Хорошо? Где сумки или чемодан? — Я обернулся и жестом поманил Гаечку и Алису. — Помогите Вере Ивановне.

Девчонки переглянулись и закивали.

— Сумки где? — повысил голос я, выводя учительницу из ступора.

Она встрепенулась, вскочила и, переступая через шифер, принялась копаться в шкафу, подпирающем обвалившийся потолок.

— Осторожнее, — посоветовал Илья, — может обрушиться.

— У вас есть родственники поблизости? — спросил я.

Достав огромный клетчатый чемодан и сумку, Вера Ивановна мотнула головой.

— Нет. Я четыре года назад из Сыктывкара переехала бабушку досматривать, это ее дом. Мама и сестра остались там. Лучше бы и я осталась!

Бабушка, видимо, умерла.

— Ремонт только сделала, — пожаловалась Вера Ивановна, раскрывая сумку. — Хотела на юг переехать, в тепло. Слышала, что тут ветры одолевают, но чтобы так…

— Мне очень жаль, — сказал я и, несмотря на желание остаться здесь, добавил: — Собирайте вещи. Мы — к Заворотнюкам, их вообще завалило, Сашку из-под обломков достали и понесли в больницу. Мама и Катя не пострадали.

Сделав Илье жест в сторону улицы, я шепнул Гаечке:

— Поаккуратнее с ней, она малость не в себе.

Саша кивнула и посмотрела так, словно я оставляю ее наедине со смертью. Алиса оказалась смелее, подошла к учительнице и замерла в ожидании распоряжений, но та застыла с курткой в руках.

— Прояви инициативу, пожалуйста, — добавил я Гаечке, она нервно сглотнула слюну, но кивнула, сделала шаг вперед и протянула руку.

— Давайте куртку, будем упаковывать.

Вера Ивановна послушалась, а мы с Ильей ушли и не видели, что было дальше. Напоследок я отметил, что в спальне маленькая кровать, которую можно разобрать и перенести на базу. Что там замок, плевать — жизнь замерзающих дороже. Пусть только кто-то слово скажет по поводу того, что его сбили!

Температура там чуть ниже комнатной, но это всяко лучше, чем ночевать на улице или к кому-нибудь проситься и ютиться на коврике в прихожей. Лично мне было бы унизительно напрашиваться, другим людям, наверное, тоже. А так сами предложили, позаботились, не бросили в трудный час. В такие моменты самое худшее — оказаться брошенным, предоставленным самому себе.

От дома Карасей остались три стены, кровля рухнула внутрь, образуя букву М. Во дворе никого не было — наверное, все разошлись. Но я на всякий случай крикнул:

— Эй, есть кто живой?

Колыхнулась штора, закрывающая вход, оттуда высунулась мать Карася.

— Здрасьте, — крикнул Илья. — Мы пришли, чтобы доставить вас в более безопасное место.

Согнувшись в три погибели, женщина вылезла.

— Так летняя кухня целая. Окна выбило, но мы их заколотим и останемся.

На голоса вышла Катька из-за дома. Видимо, она была в той самой кухне.

— Печка там есть? — спросил я. — Замерзнете ведь. Десять градусов мороза!

Катька с матерью переглянулись.

— Вы че