Вперед в прошлое 9 - Денис Ратманов

искусство подчиняться, убивать и готовность быть убитым. Глупо рассчитывать все время быть стражем, уж очень люди любят истреблять себе подобных…

В дверь постучали — сперва робко, потом все сильнее и настойчивее. Из спальни вылетела мама — видимо, рассчитывая встречать любимого. Неужели он не оставил попыток повидаться с ней?

— Паша! К тебе Илья и девочки, — прокричала она.

Я вскочил с табурета. Что-то случилось, или они просто делают обход одноклассников, выясняя, все ли хорошо?

— Ты в порядке? — спросил Илья с порога, заглянул в квартиру. — Все твои в порядке?

Гаечка и Алиса остались чуть в стороне. В бурых советских шубах, они напоминали медвежат.

Прискакал Борис, кивнул:

— Сыты, живы-здоровы!

— Что случилось? — спросил я.

— Жопа, — буркнула Гаечка. — Нижнюю Николаевку, ну, где Караси, говорят, снесло к чертям. Несколько домов сложилось, спасателей нет, людей из-под завалов соседи достают.

— Сами мы не видели, — добавил Илья и сказал громко, чтобы мама слышала:

— Хотим пройтись по нашим, кто живет в частных домах, вдруг кому помощь нужна.

— По мне Илья прошелся, спасибо, — сказала Гаечка. — Помог маме окно фанерой заколотить.

— У нашей общаги крыша улетела, — перебила ее Алиса. — Отрывалась с таким звуком, словно кости ломают. Бр-р! А соседей осколками порезало! Жить теперь там нельзя. Мы с мамой пока у Саши.

— Кто у нас еще живет в частном доме? — уточнил я.

Гаечка принялась загибать пальцы:

— Лихолетова, Желткова, Мановар, Карась… Хоть дурак, а жалко. Вера Ивановна еще и Свинидзе… Ой, в общем, Кариночка. Мановар — в Верхней Николаевке, Кариночка — в двухэтажной крепости, к тому же у нее есть муж. А вот Карась и Верочка…

— Начнем с Лихолетовой, — сказал я и принялся одеваться. — Она ближе всех. Мановар последний в очереди.

Заодно гляну, все ли в хорошо у Лялиной, а то еще застудит себе все. Я поймал себя на мысли, что меня волнует судьба ее ребенка, потому что он будто бы мой. Если бы не я, он никогда не родился бы, а Анна не сошлась бы с любимым мужчиной. Правда, он — счастье сомнительное, но это ее выбор.

В голове метались мысли. Было тревожно за бабушку, хоть у нее и капитальный дом. И ведь не узнаешь никак, как у нее дела. Дед, наверное, за нас беспокоится — по телику, скорее всего, разговоры только о нашем урагане.

Вера Ивановна живет недалеко от Карасей, возле кладбища, в низине.

Скорость ветра, разогнавшегося между двумя возвышенностями, возрастает в разы. Там, наверное, такой же ужас, как в дачном кооперативе.

— Готов! — Я закрыл за собою дверь, и мы вчетвером вышли под ледяные порывы ветра.

Работа на улице еще кипела, двор был полностью расчищен. Непримиримые враги Зайцевы и Караваевы работали рука об руку. Ураган положил конец многолетней вражде.

— Молодцы какие, — оценил Илья совместный труд соседей.

Уже на дороге я сказал:

— Просто удивительно, а в жизни грызутся, как собаки. Но консолидировались перед лицом опасности.

Идти в центр поселка было проще, чем на дачу, люди уже протоптали тропинки. Ветер хлестал по щекам и вышибал слезу, но никто не ныл.

Шедшая позади Алиса сказала:

— Мы, как Чип и Дейл, спешим на помощь! Паша — Чип, Илья — Дейл…

— Насмешила, — проворчал он. — Дейл придурошный. Памфилова позовем, он на эту роль подходит.

— Тогда ты будешь Рокки. Гаечка понятно кто.

— А ты — Вжик, — парировал Илья, и все захохотали.

Потом я рассказал, что Рокки — производное от сыра Рокфор, и мультяшного персонажа назвали в честь сыра.

Так, перешучиваясь, мы миновали платан, целый и невредимый. Аж от сердца отлегло — все-таки символ места. Перебрались через мост, приваленный тополем, взобрались на пригорок, где за каменным забором спрятался от ветра винзавод, перешли дорогу, миновали практически целый клуб и магазин с выбитыми стеклами.

Здесь, наверху, завалов было меньше, все крыши улетели в низину, снег тоже сдуло. Мое внимание привлекли снежные комки странной формы возле бордюра. Когда мы подошли ближе, я понял, что это мертвые голуби.

— Жалко-то как, — прошептала Алиса, подошла к ближайшему голубю, сизому с хохолком, пошевелила ногой трупик. — Что ж они не спрятались?

— Тут один мужик голубятню держал, — объяснил Илья. — Видимо, разбило ее, и птицы погибли.

— Ага, — вздохнула Гаечка. — Они так красиво летали! Особенно вот эти белые, как будто кружевные.

Было в этом что-то апокалиптичное: завывание ветра, разбитые стекла, куски жести и доски, мертвые голуби. Вспомнилось: «Деревья будут вырваны и падут, звери погибнут в смятении, птицы падут на землю мертвыми» — но озвучивать мысль я не стал, и без того жутковато.

В частном секторе нас ждали уже привычные разрушения: поваленные заборы, разбитая кровля, добавились покореженные машины, но были и целые.

Люди утеплились и вышли расчищать свои участки, никто не отсиживался.

Дом Лихолетовой был защищен высоким каменным забором, виднелась только шиферная крыша, кстати, целая. Из трубы валил дым.

— Все у Райки в норме, — резюмировала Гаечка. — Давайте сразу к Карасям пойдем, не будем тратить время.

Алиса насторожилась, приложила палец к губам, замерла. Все остановились, навострили уши. Когда порывы ветра ослабевали, доносились женские рыдания и причитания.

— Мне одной кажется, что это Райкин голос? — прошептала Гаечка и зашагала вперед.

Чем ближе к дому Лихолетовой, тем громче рыдания.

Первой к железной калитке добралась Гаечка, принялась колотить в нее кулаком:

— Рая! Рая, ты дома? У тебя все в порядке?

Рыдания прекратились. Когда я подошел, Гаечка встревоженно прошептала:

— Умер у нее кто-то, что ли?

— Рая, мы за тебя волнуемся, — сказал Илья. — Что случилось?

Клацнула щеколда, и нам открыла Лихолетова — зареванная, с красным распухшим носом, в шерстяном платке.

— Надеюсь, все живы, — проговорила Алиса.

Рая посторонилась, пропуская нас во двор, с ее трясущихся губ сорвалось:

— Нет. Вот. Вот!!! — Она кивнула на дом.

Я окинул взглядом двор, рассчитывая увидеть покойника, но мать Раи вполне бодро лазала в разбитой теплице, не обращая на нас внимания. Железный каркас теплицы остался невредимым, стекла рассыпались. С двух других сорвало пленку, ее обрывки хлопали и шелестели на ветру.

— Отец? — враз севшим голосом спросила Гаечка у Лихолетовой. — Прими мои соболезнова…

Рая завертела