Майкл Муркок - Повелитель Воздуха

Я невольно рассмеялся, пусть даже смех мой прозвучал не слишком весело.

– Ну, вероятно, с вашей стороны очень великодушно – помогать мне. Когда же я познакомлюсь с вашим капитаном?

– Вас устроит сегодняшний вечер? – Демпси нарочито улыбнулся. – Мы могли бы поехать в Крэйдон на моей машине. Что скажете?

Я пожал плечами:

– Почему бы и нет?

Глава пятая

Капитан Корженёвский

Демпси гнал в Крэйдон довольно быстро, и должен признать, что он удивительно ловко управлялся со своим старомодным «морданом». За полчаса мы были уже на месте.

Крэйдон – типичный аэрогородок. Своим существованием он обязан аэропарку, и, куда ни бросишь взор, всюду что-нибудь да напомнит об этом. Многие отели названы в память знаменитых воздушных кораблей, а улицы так и кишат летчиками из всех стран. По сравнению с другими это довольно шумный и развязный город: он был совершенно похож на старые морские порты моего времени. (Вероятно, мне нужно было бы говорить обо всем этом не «был», а «будет», но как-то трудно делать это, поскольку события относятся к моему личному прошлому.)

Демпси зарулил в передний двор маленького отеля в одной из небольших улочек. Отель назывался «Ариман на отдыхе» и в минувшие эпохи определенно был станцией почтовых карет. Как сообщала вывеска, этот отель находился в старой части города и представлял собой разительную противоположность башням из стекла и бетона, громоздящимся в большей части Крэйдона.

Демпси провел меня по большому бару, где толкались летчики старого поколения, которые явно предпочитали атмосферу «Аримана…» комфортабельным отелям «люкс». Поднявшись по деревянной лестнице, мы прошли холл и коридор и остановились перед дверью в самом конце коридора. Демпси постучал.

– Капитан! Вы не примете нас, сэр?

Я был поражен искренним почтением, едва ли не благоговением, прозвучавшим в тоне молодого человека, когда он обратился к капитану.

– Входите! – голос был гортанный и хриплый – чужеземный голос.

Мы вошли в уютную комнату. В камине пылал огонь, и это был единственный источник света. В высоком кожаном «вольтеровском» кресле сидел человек лет примерно шестидесяти. У него была клиновидная бородка серо-стального цвета и такие же волосы. Серо-голубые глаза глядели твердо и проницательно. Этот взгляд вызывал абсолютное доверие. У капитана был крупный горбатый нос, волевой рот, и когда он встал, я увидел, что он сравнительно небольшого роста, но крепко сложен. Когда Демпси представил нас друг другу, пожатие его руки было твердым.

– Капитан Корженёвский, это лейтенант Бастэйбл.

– Как поживаете, лейтенант? – он говорил с сильным акцентом, однако четко выговаривал слова. – Рад познакомиться с вами.

– Как поживаете, сэр? Думаю, вам лучше обращаться ко мне просто «мистер». Сегодня решилась моя отставка из ВПОНа, и я теперь человек штатский.

Корженёвский улыбнулся, повернулся к тяжелому буфету из еловой древесины.

– Могу я предложить вам что-нибудь выпить, мистер Бастэйбл?

– Благодарю, сэр. Виски.

– Отлично. А вам, Демпси?

– Стакан шабли было бы неплохо, если не возражаете, капитан.

– Хорошо.

На Корженёвском был толстый белый свитер с круглым воротом; черно-синие брюки от парадной летной формы; на стуле возле письменного стола я увидел пиджак с капитанскими знаками различия, а на самом столе – довольно поношенную фуражку.

– Я передал мистеру Бастэйблу ваше предложение, сэр, – доложил Демпси, принимая свой стакан шабли. – Именно поэтому мы здесь.

Корженёвский провел по губам рукой, задумчиво рассматривая меня.

– Разумеется, – пробормотал он.

Он отдал нам наши стаканы, вернулся к буфету и налил себе немного виски, добавив содовой.

– Знаете, у меня настоятельная нужда во втором помощнике. Мне нужен человек с большим летным опытом, но в Англии мне такого не нанять, а тех, кого обыкновенно находят в подобных ситуациях, я брать не хочу. Я читал о вас. Горячая голова, а?

Я тряхнул головой. Неожиданно у меня возникло ощущение, что я очень хочу служить под командой Корженёвского. Меня мгновенно охватила симпатия к этому человеку.

– Как правило, нет, сэр. В том случае были… ну, особенные обстоятельства, сэр.

– Я так и думал. До недавнего времени у меня был очень хороший помощник. Паренек по имени Марло. В Макао у него возникли какие-то трудности.

Капитан нахмурился и взял сигару из черного портсигара. Он предложил и мне; я с благодарностью согласился, а Демпси с улыбкой отказался. Когда капитан Корженёвский говорил, он не сводил с меня глаз, и у меня было такое чувство, будто он исследует самые глубины моей души. Каждое его слово звучало очень весомо, и все движения были медленными и выверенными.

– Вас нашли в Гималаях. Вы потеряли память. Учились и получили патент лейтенанта воздушной полиции. Попали в драку с пассажиром на «Лох Этив». Нанесли ему тяжкие повреждения. Пассажир был изрядный кляузник, а?

– Да, сэр.

Сигара на вкус оказалась удивительно нежной и сладкой.

– Он отказался есть рядом с индийцами, насколько я слышал?

– Помимо всего прочего, сэр.

– Хорошо, – Корженёвский послал мне еще один взгляд – острый, испытующий.

– Рейган был виноват в том, что наш капитан сломал себе ногу, сэр. Для старика это означало окончательно удалиться на покой. Одну только мысль об этом капитан просто не в состоянии был вынести, сэр.

Корженёвский кивнул:

– Знаю, что он чувствовал. Капитан Хардинг. Как-то познакомился с ним. Первоклассный летчик. Стало быть, ваше преступление состоит в излишней преданности, а? При известных условиях лояльность становится отягчающим обстоятельством, а?

Его слова, казалось, имели какое-то особенное значение, не вполне для меня понятное.

– Полагаю… да, сэр.

– Хорошо.

Демпси сказал:

– Сэр, мне кажется, он, по крайней мере, эмоционально – один из нас.

Корженёвский поднял руку, заставляя молодого человека замолчать. Затем, погрузившись в свои мысли, капитан уставился в огонь. Несколькими минутами позднее он повернулся и сказал:

– Я поляк, мистер Бастэйбл. Натурализованный британец, но урожденный поляк. Если я вернусь на родину, меня расстреляют. Знаете, почему?

– Вы изгнанник, сэр? Русские?..

– Точно. Русские. Польша – часть их империи. Я держался того мнения, что это неправильно и что необходимо дать народам право свободно определять свою судьбу. Об этом я отнюдь не молчал. Много лет назад. Кто-то услышал. Так я был изгнан. Тогда я поступил на службу в британский торговый воздушный флот. Потому что был польским патриотом, – он пожал плечами.

Я спрашивал себя, зачем он мне это рассказывает, однако чувствовал: он преследует определенную цель, и внимал ему со всевозможным почтением. Наконец он снова взглянул на меня:

– Вот видите, мистер Бастэйбл, мы с вами, стало быть, оба отщепенцы. Каждый на свой лад. Не потому, что хотели этого, но потому, что у нас не было другого выбора.

– Понимаю, сэр.

Я все еще был немного растерян, однако говорить больше ничего не стал.

– У меня есть корабль, – сказал Корженёвский. – Внешность у него неприглядная, но это все еще хорошее маленькое судно. Хотите пойти с нами, мистер Бастэйбл?

– С удовольствием, сэр. Я очень признателен…

– Вам не нужно благодарить, мистер Бастэйбл. Мне требуется второй помощник, а вам – работа. Плата не очень высокая. Пять фунтов в неделю.

– Спасибо, сэр.

– Хорошо.

Я все еще недоумевал: что общего может быть между молодым человеком из богемы и старым капитаном? Но складывалось впечатление, что они очень хорошо знают друг друга.

– Думаю, вы могли бы остановиться на эту ночь в нашем отеле, если вам угодно, – продолжал капитан Корженёвский. – Утром приходите на борт. Восемь часов – вам подходит?

– Отлично, сэр.

– Хорошо.

Я взял свою сумку и выжидательно посмотрел на Демпси. Молодой человек взглянул на капитана, широко улыбнулся и потрепал меня по плечу:

– Устраивайтесь здесь как следует. Я скоро приду. Мне еще нужно обсудить с капитаном кое-что.

Довольно-таки сильно сбитый с толку, я простился с моим новым капитаном и покинул комнату. Закрывая за собой дверь, я еще услышал, как Демпси заговорил:

– А теперь насчет пассажиров, сэр…

На следующее утро омнибус доставил меня в аэропарк. У мачт лежали десятки воздушных кораблей; они приземлялись, стартовали; кишели, как пчелы в гигантском улье. В лучах осеннего солнца их борта мерцали серебром, золотом, алебастром. Еще прошлым вечером Демпси дал мне название судна, по которому я должен найти Корженёвского. Оно называлось «Скиталец» (я еще подумал, что это довольно романтическое имя). Служащие аэропарка сказали мне, что он пришвартован к мачте № 14. Теперь, при холодном свете дня, я постепенно начинал задаваться вопросом, не слишком ли опрометчиво я поступил, принимая новое назначение. Однако на раздумья и взвешивания всех «за» и «против» уже не оставалось времени. В конце концов, я смогу покинуть корабль в любое время, если выяснится, что работа не отвечает моим ожиданиям.