Псы Господни - Олег Велесов

его ангельским: пухлые губки, щёчки. Только взгляд: спокойный, уверенный, циничный. Даже боюсь подумать, какие мысли могут бродить в голове женщины с таким взглядом. Он прожигал — сквозь полумрак, через весь зал, задел меня лишь краем, и всё равно я почувствовал жжение. С таким взглядом лучше не сталкиваться.

Я отвернулся и стал разглядывать компанию возле лестницы. Боком ко мне сидел здоровяк с биллем, тот самый, с которым я столкнулся в проходе, рядом мужчина в плаще. Он слишком низко опустил голову, я не видел лица, да и свет лампы ложился так, что хрен что увидишь. Ещё трое сидели спиной к залу, но, похоже, от первого здоровяка ничем не отличались, тоже с биллями-о-правах и с претензиями на вседозволенность.

— Ну так сыграешь, нет? — снова начал приставать нахрапистый. Никак ему неймётся. — День сегодня не задался, не ложатся кости по делу. Может у тя лягут, монашек? Не ссы, новичкам всегда везёт. Возьмёшь куш, аббата своего порадуешь. Есть чё на кон поставить? Можешь плащик заложить. Тут в подвале скупщики, два су легко за такой дадут.

Два су, то бишь, двадцать четыре денье за плащ из чистой шерсти?

— Смеёшься, любезный? Ради него пять овец обрили, а ты — два су.

— Так ведь ношеный уже. Да и где ты его сейчас продашь? Вечер уже.

Он нацелился на мой плащ так, словно тот уже не мой, словно я уже продал его, а деньги проиграл.

— Чего пристал? — сквозь зубы прошипел я. — Сказали же: устав запрещает.

— А чё пришёл тогда? Сидишь, не пьёшь, не играешь, по сторонам смотришь. Подозрительно как-то. Выслеживаешь кого-то? Кого? — он поставил на стол кулаки. — Я ведь могу кабанов кликнуть, они тебя живо выпотрошат, не посмотрят, что святошка.

Вот же тварина. Понятно, что намеренно в игру затягивает, банальный катала, играть с ним — дело заранее проигрышное. Но если откажусь, он реально позовёт кабанов. Те наверняка в доле, поднимется шум. Если наёмники здесь, они меня быстро срисуют, сообразят, что их выследили. Короче…

— Ладно, хочешь сыграть, давай сыграем. Могу пиво своё поставить на кон. Сколько у вас вход, денье? Оно как раз денье стоит.

Нахрапистый заржал, дружки смех подхватили.

— Ну ты скажешь, монашек! За такую парашу — денье. Слышали? Да за денье шесть пинт20 положено. Шесть! А не одну. Кинула тебя Сисила, а ты и повёлся! — но тут же смилостивился. — Любит тебя Бог тебя, монашек. Так и быть, ставь на кон своё пойло.

Он подвинул ко мне стакан с кубиками.

— Кидай. И смотри, против твоей кружки я ставлю три денье. Три! Видишь, удача на твоей стороне, за пинту мочи — целых три денье.

— А что остальные поставят? — разыгрывая простачка, спросил я.

— Зачем нам остальные, монашек? Вдвоём сразимся, как на турнире. Ты и я, лоб в лоб, будто рыцари настоящие. Кидай уже.

Я потряс стаканчик и выбросил кубики на стол. Результат меня не беспокоил, первые два-три кона я выиграю. Стратегия мошенников, что в Средневековье, что в двадцать первом веке одна и та же: заманить, заинтересовать, дать почувствовать деньги и раздеть донага. Так что полчаса спокойствия я себе купил, дальше, если наёмники не объявятся… не знаю, что делать. Не детектив я, не разбираюсь в таких вопросах. Либо придётся искать их в другом месте, либо возвращаться в дом, не спать ночами, ждать нападения.

— Ты выиграл, выиграл, монашек! — радостно оскалился нахрапистый. — Имею право отыграться. Смотри, ещё три денье ставлю. Давай, метай кости. Удачливый, удачливый монашек.

Компания под лестницей зашевелилась. Здоровяк встал с табурета, перехватил поудобнее билль и направился к выходу. Следом поднялся мужчина в плаще, лампа осветила лицо.

Мартин!

Я уронил стакан с кубиками.

— Эй, осторожно! Руки дрожат от счастья? Бывает. Ну ничё, я сегодня добрый, позволю перебросить…

Нахрапистый продолжал что-то говорить, совал мне в руку стакан с костями, а я следил за Мартином. В компании громил он вышел из трактира, дверь хлопнула. Сдерживая нетерпение, я выждал минуту и встал.

— Погодь, монашек, — схватил меня за рукав нахрапистый. — Куда собрался?

Я оттолкнул его.

— Да отвали ты.

Толчок оказался слишком сильный. Нахрапистый слетел с табурета, неплохо приложившись затылком об пол.

— Сука, ты… ты на кого руку поднял?

Это послужило сигналом его приятелям. Они вскочили, в руке одного блеснул стилет. Изображать монаха нужды больше не было. Я стряхнул с головы капюшон, схватил кружку с пойлом и запустил её в голову любителя ножей.

— А ну назад дебилы малохольные!

Они попятились, нахрапистый, лёжа на полу, прохрипел:

— Что ж ты за монах такой?

— Какой есть, — не стал вдаваться я в подробности и, поглядывая на притихший в одночасье зал, вышел на улицу.

Стемнело настолько, что в трёх шагах хрен что увидишь. На небе только звёзды, но толку от них ноль. Нищий по-прежнему сидел возле двери. Дав время глазам привыкнуть к темноте, я сумел разглядеть его силуэт.

— Старый, сейчас компания вышла. Видел, куда направились?

— Ты, чё ли, молодой? — узнал он меня по голосу. — Видел, а как же. Только ты цену мою знаешь — денье. А иначе иди сам их ищи.

— С такими запросами ты богаче короля быть должен, — выдохнул я, но монету в поясной сумке нащупал. — Вот твоя плата, держи.

— Так в руку подай что ли. Я ж пощупать её должен.

Я сунул монету ему в ладонь.

— Щупай…

Нищий схватил меня за грудки, дёрнул на себя и одновременно сунул стилет к горлу. Я всем существом прочувствовал его холодное тонкое остриё.

— Не дёргайся, чистенький. Дыши ровно, и может быть тогда я тебя не обижу.

Голос уже не дребезжащий, а сила явно не старческая. Не отводя стилет от горла, он поднялся и толкнул меня к двери.

— Шагай.

Когда я вошёл в трактир, воздух содрогнулся от хохота. Согласен, глупо получилось. Уходил героем, а вернулся… Нищий не сразу понял, что вызвало смех, но к нему подскочила Сисила и громко в подробностях обсказала, что только что произошло. Нищий слушал, кивал, ухмылялся, потом кивнул кому-то:

— Обыщи его.

Меня обыскали, забрали клевец, стилет, сняли поясную сумку, бросили на стол. Нищий толкнул меня на середину зала, а сам принялся рассматривать добычу. По выражению лица было