Золотая лихорадка. Урал. 19 век. Книга 2 - Ник Тарасов

class="p1">Я начал раздавать монеты. Подходили по одному, брали деньги, прятали в карманы, в шапки, за пазуху. Лица светлели. Страх отступал перед тяжестью серебра в кармане.

Когда раздача закончилась, я снова поднял руку.

— А теперь слушайте главное. То золото, что лежит на рогоже, — это общая касса. Артельная. Мы на него купим порох. Купим свинец. Купим железо, чтобы укрепить ворота. Мы наймём людей — но не сброд, а тех, кто умеет держать оружие. Мы сделаем из «Лисьего хвоста» такую кость, которой Рябов подавится и сдохнет.

— А нам-то что с того золота? — буркнул кто-то из новых, кажется, Семён. — Лежит оно, глаза мозолит…

— А вам с того золота то, что вы живы останетесь! — рявкнул я, теряя терпение. — Или ты думаешь, Семён, что если Рябов сюда ворвётся, он будет разбирать, кто сколько заработал? Он нас всех под нож пустит! И тебя, и меня, и Марфу с внучкой!

Семён опустил глаза, шаркнул ногой.

— Я не к тому, Андрей Петрович… Просто боязно. Война ведь…

— Война, — подтвердил я, уже спокойнее. — И на войне главное — не деньги. Главное — выжить и победить. А когда победим — вот тогда и делить будем. По-честному. Как сейчас серебро поделили. Верите мне?

— Верим! — крикнул Егор. — Ты нас не кинул, когда жарко было. И сейчас не кинешь.

— Верим, Андрей Петрович! — поддержали остальные.

— Тогда за работу. Завтра с рассвета начинаем укреплять позиции. Игнат расскажет, что делать. Расходимся.

Люди потянулись к казарме и срубам. Настроение в лагере изменилось. Напряжение спало, уступив место деловитой сосредоточенности. Серебро в карманах грело души, а вера в то, что у нас есть ресурсы для борьбы, давала надежду.

Я остался у рогожи с золотом. Игнат и Елизар подошли ко мне.

— Хорошо сказал, командир, — кивнул Игнат. — Правильно. Мужику надо дать в руку что-то весомое, тогда он и в чёрта поверит.

— Это только слова, Игнат. Теперь надо действовать. Золото нужно переплавить. В слитки. Чтобы места меньше занимало и спрятать легче было. Займёшься этим ночью?

— Сделаем. Кремень поможет.

— Елизар, — я повернулся к старику. — Ты знаешь тайгу лучше всех. Мне нужны глаза. Не здесь, у лагеря. Дальше. У самого Рябовского посёлка. Мне нужно знать, когда он дёрнется. Когда соберёт людей. Когда и какой дорогой пойдёт.

Старовер пожевал губами.

— Есть у меня человечек в посёлке. Из наших, из старой веры. Нелюдимый, живёт на отшибе, бортничает. Но глазастый. И слух у него, как у рыси. Я схожу к нему.

— Опасно, отец.

— Волков бояться — в лес не ходить. Схожу. Заодно и слухи послушаю. Народ-то простой, он всё видит, всё знает.

Мы занесли золото обратно в избу. Я сел за стол, достал карту, которую мы рисовали с Елизаром, и огрызок карандаша.

— Игнат, — позвал я. — Садись. Будем думать, как умирать не станем.

Игнат присел напротив, положив свои огромные, сбитые в кровь кулаки на стол.

— Рябов сейчас, как подранок, — начал он. — Мечется. Плотина рухнула — это ему удар под дых. Прииски встанут. Без воды промывка не идёт. Значит, денег у него сейчас поток иссякнет. А расходы вырастут. Восстанавливать надо, людей кормить надо, взятки давать надо.

— Именно, — я провёл линию на карте. — Он сейчас будет искать деньги. Быстрые деньги. И виноватого. Чтобы злость сорвать и авторитет вернуть.

— Виноватый — это мы. Тут к бабке не ходи.

— Мы. Но он не может просто так взять и прислать сюда армию. Комиссия в городе. Если он устроит здесь бойню, это всплывёт. Ему нужно сделать всё чисто. Или…

— Или чужими руками, — закончил за меня Игнат.

— Да. Каторжане. Беглые. Те, кого не жалко и кого нет в списках. Он может нанять целую орду. Пообещать им наше золото, нашу землю, свободу, документы — что угодно.

— Орда — это плохо, — нахмурился Игнат. — У нас двадцать пять человек. Даже если каждый по пять человек положит… задавят числом. Патронов не хватит.

— Значит, нам нужно, чтобы они до нас не дошли. Или дошли не все.

Я ткнул карандашом в карту.

— Вот здесь. Узкое место. «Чёртов овраг», как Елизар его называл. Единственная дорога, по которой можно провести обоз или большую толпу, не ломая ноги в буреломе.

— Знаю это место, — кивнул Игнат. — Стены крутые, внизу ручей. Засаду там устроить — милое дело.

— Не просто засаду. Мы должны заминировать этот овраг.

Игнат удивлённо поднял бровь.

— Заминировать? Чем? У нас только порох ружейный, да и того…

— Порох есть. У Гюнтера брали с запасом. Сделаем фугасы. Горшки с порохом, камни, гвозди. Закопаем на дороге. Фитиль длинный или… нет, лучше электрический запал бы, да где ж его взять… — я осёкся, вспомнив, в каком веке нахожусь. — Ладно, сделаем тёрочный воспламенитель. Или просто шнур просалим.

В моей голове уже крутились схемы из учебников по партизанской войне и химии. Чёрный порох — вещь капризная, но мощная, если его правильно упаковать. Камни усилят поражающий эффект. В узком овраге взрыв двух-трёх таких «сюрпризов» создаст панику и завал.

— А ещё, — продолжил я, — нам нужна химия.

— Химия? — Игнат смотрел на меня уже с откровенным непониманием.

— Да. У нас есть сера?

— У Елизара должна быть. Но немного, наверное.

— А селитра?

— В городе, прошлый раз взяли для засолки мяса.

— И дёгтя. И масла.

— Ты что задумал, командир? Греческий огонь?

— Вроде того. Если они полезут на стены — мы их встретим не только пулями. Мы их встретим огнём. Пусть попробуют на своей шкуре, каково это — гореть.

Мы просидели над картой до глубокой ночи. Планировали сектора обстрела, места для ловушек, пути отхода.

На следующий день работа закипела с новой силой. Но теперь это была не просто стройка. Это была фортификация.

Мы копали. Углубляли ров, делали его стены отвесными. На дно втыкали заострённые колья, маскируя их ветками.

Мы рубили. Расчищали сектор обстрела перед оврагом, чтобы враг был как на ладони, а нам было где укрыться.

Мы «химичили». Это делали на отшибе. Там я, вспоминая школьный курс химии и армейские наставления, смешивал порох, толок уголь, экспериментировал с составами для зажигательных смесей.

Артельщики смотрели на мои опыты с суеверным ужасом. Когда я взорвал пробный заряд — небольшую жестянку с порохом, закопанную под пнём, — и пень разлетелся в щепки, уважение ко мне выросло до небес. Теперь я был не просто «барин» или «командир». Я был «мастер огня».

* * *

Письмо от Степана жгло руки, словно я держал не лист плотной гербовой бумаги, а раскалённый уголь из нашего горна. Я перечитывал