Воронцов. Перезагрузка. Книга 4 - Ник Тарасов

тягостном молчании. Отец Василий смотрел на нас с сочувствием, но твёрдо покачал головой:

— Простите, но без согласия обоих родителей я не могу начать оглашение. Таков закон церковный.

Я был в ярости. Кровь стучала в висках, руки сами собой сжимались в кулаки. Хотелось догнать отца, схватить за плечи, встряхнуть, заставить понять. Но вместо этого я лишь кивнул священнику:

— Понимаю, батюшка. Благодарю за время.

Выйдя из собора, мы молча побрели к постоялому двору. Машка шла, опустив голову, Фома семенил рядом, а я чувствовал, как внутри всё кипит от гнева и бессилия.

— Егор Андреич, — Фома наконец нарушил молчание, когда мы свернули в переулок, где нас никто не мог услышать, — я должен сказать… Если брак не состоится, то и наша семья разорится — вы же нас вытащили из нищеты.

Машка подняла на меня заплаканные глаза:

— Неужто не судьба нам, Егорушка?

— Судьба, — твёрдо сказал я, обнимая её за плечи. — Непременно судьба. Просто придётся немного подождать.

Вернувшись на постоялый двор, я проводил Машеньку в нашу комнату. С ней остался Фома — утешать, как мог. Я же вышел. Мне нужно было подумать, как всё решить.

Бродя по улицам Тулы, я лихорадочно перебирал варианты. Бежать? Нет, глупо. Я не беглый крепостной, чтобы скрываться по лесам. Ждать месяцами разрешения от губернского правления? Слишком долго, да и отец наверняка будет чинить препятствия.

Мысль была всё же договориться с отцом. В чём он видел проблему помимо неравного брака? Раз упомянул, что там приданное в пять тысяч рублей должно быть — может, в деньгах всё дело? Так может, ему эти пять тысяч дать, и он отстанет?

Я невольно усмехнулся — пытаться купить благословение отца, как товар на ярмарке. Но разве не все в этом мире имеет свою цену? Даже отцовская гордость?

В общем-то, если со стеклом всё получится, то к зиме у меня будут эти деньги. Машка стоит того, чтобы подождать.

Решение постепенно вырисовывалось в моей голове. Я найду отца, поговорю с ним — не как строптивый сын, а как деловой человек. Предложу сделку. В конце концов, мы оба дворяне, а дворянское слово крепче любых расписок.

С этими мыслями я повернул обратно к постоялому двору. Нужно было узнать, где остановился отец, и нанести ему визит. Время не ждёт, а у меня слишком много поставлено на карту, чтобы отступить сейчас.

Машка не должна страдать из-за родовой спеси. И я найду способ убедить в этом отца, даже если придётся заплатить эти проклятые пять тысяч рублей. В конце концов, что такое деньги по сравнению с любовью и честным словом?

С этой твёрдой решимостью я шел по мостовой, уже зная, что скажу Машке и как буду действовать дальше.

Я так задумался, что не заметил приближающихся шагов.

— Егор Андреевич? Не может быть! Неужели это вы?

Я вздрогнул и обернулся на знакомый голос. Передо мной стояла Надежда Андреевна…

Глава 2

Её каштановые волосы были собраны в тугой узел на затылке, а в руках она держала небольшой ридикюль.

— Надежда Андреевна? — я не скрывал изумления. — Вы? Здесь? В Туле?

Она улыбнулась, и ямочки на её щеках стали глубже:

— Как видите. Проездом по делам. А вы? Рада вас видеть в здравии. После нашей последней встречи я часто думала о вас.

— Я… тоже рад вас видеть, — искренне ответил я, отмечая про себя, как тесен мир. — Вы всё так же… служите?

Надежда Андреевна понимающе кивнула и огляделась по сторонам:

— Не будем об этом на улице. Здесь есть приличное место, где можно поговорить без лишних ушей?

Я подумал мгновение и кивнул:

— Есть одна таверна неподалёку. Там в это время дня обычно безлюдно.

— Ведите, — она взяла меня под руку так естественно, словно мы были хорошими знакомыми или давними друзьями.

Мы шли по улицам Тулы, и я ловил на себе взгляды прохожих — ещё бы, такая статная, красивая дама под руку с простым деревенским барином. Надежда Андреевна расспрашивала меня о жизни, о делах, но всё это были пустые фразы — настоящий разговор ждал нас впереди.

Таверна «Серебряный гусь» и впрямь оказалась пуста — лишь хозяин дремал за стойкой да какой-то старик допивал пиво в дальнем углу. Мы зашли внутрь и сели за дальний угловой столик, скрытый от посторонних глаз массивной деревянной перегородкой.

— Что будете пить? — спросил я Надежду Андреевну, когда к нам подошёл полусонный трактирщик.

— Чай, если есть, — ответила она. — А лучше — квасу.

Я заказал квас для неё и пиво для себя. Когда трактирщик удалился, Надежда Андреевна подалась вперёд и заговорила негромко, но решительно:

— Егор Андреевич, вы спасли меня от тех разбойников, когда я выполняла важное государственное дело. Если б не вы — сейчас бы многое было по-другому. Я ваша должница, а долг платежом красен.

Я покачал головой:

— Полно вам, Надежда Андреевна. Любой бы поступил так же на моём месте.

— Не скромничайте, — она накрыла мою руку своей. — Не всякий бросится на четверых вооружённых мужчин, еще и с голыми руками. — Её глаза внимательно изучали моё лицо. — Вижу, что что-то вас тревожит. Рассказывайте, Егор Андреевич. Быть может, теперь моя очередь помочь вам?

И тут меня прорвало. Я рассказал ей всё о нас с Машкой, о том, как мы полюбили друг друга, о сложностях с венчанием из-за моего формального статуса и положения, о том, что священник требует согласия отца, а отец категорически против того, чтобы я женился на дочери купца.

Надежда Андреевна слушала внимательно, не перебивая. Лишь когда я закончил свой сбивчивый рассказ, она задумчиво постучала пальцами по столу:

— Значит, вам нужно либо официальное разрешение на брак, либо документ, подтверждающий ваше право распоряжаться своей судьбой без отцовского благословения?

— Да, что-то в этом роде, — кивнул я. — Но на это уйдут месяцы, если не годы. А Машка… Она же любит меня, Надежда Андреевна. Мне нужно решить эту проблему как можно скорее.

Она задумалась, постукивая пальцем по губам:

— Я могу ускорить дело через губернатора. У меня есть некоторые… связи. Или, быть может, придумаем что-то другое. — Она решительно допила свой квас и поставила кружку на стол. — Дождитесь меня, не предпринимайте сами ничего. Вечером я вас найду.