Прорвемся, опера! Книга 2 - Никита Киров

— Миражи! — доносилась очередная модная песня этих лет из приоткрытых окон кафе. — Это наша жизнь!

Я отошёл, как и было договорено, в сторону ближайшего дома, поиграю с Сан Санычем во дворе. Пёс, довольный тем, что наконец дождался прогулки, да ещё и такой долгой, даже несмотря на поздний час был готов прыгать и скакать. Я ему и мячик захватил, чтобы приносил и не скучал.

Делал вид, что просто сижу с собакой, а сам подобрал лежащую во дворе бутылку из-под пива. А то время позднее, ещё появятся вопросы, чего это я так долго делаю во дворе. Ну а то, что хожу и якобы пью пиво, никого не удивит. Про такие премудрости мне никто не говорил, но я-то во всём этом давно варюсь, вот и добавил деталек.

А во дворе и так поставлены люди, достаточно много. Кто-то курил у детской площадки, кто-то группкой сидел на скамейке с другой стороны улицы, пытаясь маскироваться под окрестную молодёжь.

Правда, если бы руководил операцией я, то никогда бы не допустил ту «мамашу» в куртке с капюшоном, которая сидела у другого подъезда и катала детскую коляску. Ну вы чего? Время уже десять вечера, никто у нас в городе не выходит с детьми так поздно, сразу же понятно, что это кто-то сидит в засаде. Впрочем, «мамаша» далеко, из кафе не заметят.

У кафе остановился белый москвич отца. Вышел он сам, огляделся по сторонам, но даже сделал вид, что не заметил меня, и прошёл внутрь. Под мышкой отец держал кожаную папку на молнии. Я уже в курсе, что в ней он обычно носит пистолет-пулемёт «Кедр», оружие достаточно компактное, влезает туда спокойно, ничего не бугрится. Я раз по ошибке захватил вместо своей, ещё думал, почему она стала тяжелее, чем обычно.

И всё же один руоповец в моём поле зрения был. Но это дядя Витя, и он — мастер маскировки, потому что даже я, зная о его навыках, не сразу понял, кто этот бомж, деловито выискивавший бутылки в переполненных урнах, а то и просто кучах мусора. Маскировка — слишком реальная, не подкопаешься.

— Мать, закурить есть? — хрипло спросил он у «мамаши», и та замотала руками, мол, уходи, не мешай.

Вскоре он прошёл мимо меня.

— Пацан, есть закурить?

Я хмыкнул и достал спички, а он наклонился чуть вперёд, типа закуривал.

— Это тебя, Пашка, выходит, чекисты позвали? — тихо спросил он. — Чё-то пошло не так, я смотрю. Не едут, едрить их в ногу. Отбой, походу, будет.

— Понял, — шепнул я и добавил громче: — Нет у меня мелочи, батя.

— Вот народ жмотьём стал, вечно всё жопят! — он кивнул, снова входя в образ.

Время шло, уже стало холоднее, Сан Саныч устал носиться и просто сидел рядом, положив голову мне на ногу, чтобы я его гладил, «мамаша» уже сама закурила, а «молодёжь» просто сидела и даже перестала фальшиво и громко смеяться.

Слишком всё затянулось, будто что-то идёт не так, все нервничают. Я и сам как натянутая струна, хотя и продолжаю изображать беспечность.

В ожиданиии много чего передумал, поразмышлял, и мысль одна не отпускала — ну как там, вышло ли что-нибудь у Верхушина? И когда я уже в очередной раз начал доставать пейджер, чтобы проверить сообщения и заодно посмотреть время, все вдруг всполошились.

Вскоре я и сам заметил, почему. Со стороны чёрного хода забегаловки, где стояли мусорные баки, подъехала тёмно-зелёная восьмёрка. Лампа у кафе горела всего одна, но даже в её тусклом свете видно, что у восьмёрки уже проржавел местами кузов.

Но люди из машины не выходили, просто сидели внутри и даже не курили, лишь видны их силуэты через окна. Музыки из тачки не слышно — плохой знак. Какая восьмерка сейчас без магнитолы? та, которая на дело приехала…

И что дальше?

Нутром я почуял, что всё идёт не по плану.

— Э, пацан! — окликнул меня какой-то бугай в спортивном костюме. Едва его узнал, он тоже сидел сегодня с нами в «Газели». — Дай тыщу, на пузырь не хватает. По-братски…

— У самого нет, — отозвался я.

— Да ты чё! — он подошёл ближе, выпячивая грудь, но вблизи зашептал: — Не нравятся нам те хмыри в восьмёрке. Не должно их там быть. Оставь собаку, проверь у них документы. Если всё нормально, пошли их на *** отсюда! И не ссы, Васильев, мы тебя прикрываем, там наши на стрёме. Если чё — падай на землю.

Проверить документы я имел право, да, и эта одна из причин, по которой я мог пригодиться чекистам. Так что Сан Саныч недоумевающе остался у скамейки, поскулив и чуть было не гавкнув от возмущения, что я ухожу без него. Но всё же парень он воспитанный, так что взял в зубы мячик, заворчал и улёгся на землю.

А я подошёл к машине, чувствуя тяжесть бронежилета под курткой. Заметил, как внимательно сидящие в восьмёрке на меня смотрят через окна.

Не-е, что-то не то, это явно не случайные люди. Не курят, не слушают музыку, а мафон при этом я в салоне разглядел. Просто сидят три мужика в чёрном и внимательно смотрят вперёд. Бригада мокрушников? Похоже на то.

Я подошёл к окну со стороны водителя, постучал и показал корку, не открывая её.

— Милиция, — грубым голосом сказал я. — Нарушаем. Здесь остановка запрещена.

— Может, договоримся, начальник? — водитель открыл окно и натянуто заулыбался мне.

Все трое гладковыбритые, но всё равно заметны кавказские черты лица, и акцент у водителя слишком явный.

— Смотря насчёт чего договариваться, — я хмыкнул, чтобы поддерживать вид наглого, но жадного мента, который подошёл срубить лёгкого бабла на лохах. А то ещё заподозрят чего раньше времени. — Документики показываем, а там посмотрим.

— Вот, ща, начальник…

Водитель полез назад, где у него стояла сумка, но человек, сидящий позади, ничего ему не подавал, а смотрел на меня. Решали, что со мной делать.

— Ща всё будет, начальник, — продолжал водила.

Два пассажира смотрели на меня. Затем тот, что сидел впереди, что-то сказал на незнакомом мне языке.

Пора. Решили гасить, видно по глазам. А потом зайдут внутрь, чтобы закончить дело.

Водила резко развернулся вперёд и, вскинув в окно руку с пистолетом, попытался сходу взять меня на прицел. Но я резко шагнул в сторону, уходя