Русский бунт. Интервенция - Алексей Викторович Вязовский

— Возможно. Как решат в столице. Так что готовьтесь. Пишите в Адмиралтейство. И… подумайте о присяге.

Сенявин встал. Поправил мундир. Его офицеры все еще молчали, потрясенные.

— Я… я поговорю с офицерами Архипелагской экспедиции, князь. Отправлюсь тотчас, если позволит погода. И… и дам вам ответ. Но… перевезти тело… как же мне быть?

— Поговорите с комендантом крепости. Я отдам все распоряжения.

Долгоруков видел, что Сенявин еще не принял до конца новую реальность. Шок от известия о смерти Императрицы, груз скорби по товарищу, неопределенность собственного положения — все это смешалось в нем. Но приказ о перегоне эскадр в Черное море скоро поступит. Долгоруков в этом не сомневался.

* * *

Ботнический залив, как и Финский, зимой замерзал, но по-иному. Мелководье, лед тонок, налетевший шторм со стороны открытого моря мог его взломать. В декабре так случалось не раз. Расколотые льдины наползали друг на друга, смерзались, образовавшиеся трещины засыпало снегом. В итоге, образовалась целая мини-горная система, укрытая метровым слоем снега и совсем не похожая на ровную ледяную плоскость перед Кронштадтом. Протащить через нее полки, чтобы добраться хотя бы до Аландских островов, казалось невозможным.

Но император думал иначе. Почему-то он был уверен, что такой подвиг по плечу Зарубинским чудо-богатырям, подкрепленным полками из навербованных карелов, архангелогородцев и вятских мужиков. Переформирование легиона в усиленную дивизию или полукорпус проводилось вопреки всем правилам — по сути прямо на марше, пока зарубинцы двигались по территории Финляндии в направлении Або. Шведского сопротивления не было. Часть армии уже извели под Выборгом, часть просто разбежалась и уже вернулась в родные городки и поселки. Никто и помыслить не мог, что можно решиться на военные действия зимой.

Арсений Пименов, получивший после переаттестации майорские звезды на воротник, на долгом переходе не изломался. Эка невидаль сугробы! В уральских предгорьях с детства к ним попривык. Другое его мучило — распорядительные хлопоты. Не успел он худо-бедно батальон восстановить, как свалил на него Зарубин новую напасть. «Помогай, — говорит, — пополнениям в дивизию вливаться». А у тех хорошо если месяц-другой учебных лагерей за плечами. И командиры все какие-то косорукие, в егерской науке ничегошеньки не понимающие. На одном только духе и святой молитве выезжали.

Одна польза от северян была, этого не оспоришь. Привезли с собой нарты с собачьими упряжками. Обозу сразу вышло большое облегчение, а скорость движения возросла. Порох, свинец, продукты — все волочили на себе упрямые злые собачки. В полку ходили слухи, что лично царь-батюшка настоял на том, чтобы привлечь поморов к экспедиции.

Зарубинцы сделали небольшую остановку под Фридрихсгамом, передохнули и 22 января перешли границу со Швецией. Гельсингфорс обошли, чтобы не задерживаться. Або, к которому стремились, сдался без единого выстрела. Малочисленный шведский гарнизон и помыслить не мог сопротивляться 12-титысячному русскому отряду с многочисленными пушками на санях. Колеса к пушкам везли отдельно. На них сделали специальные зарубки, чтобы орудия не откатывались далеко по льду. Ну и колёсные пушки, по 4 ствола на ободе — оренбургскую инвенцию — не забыли. Выстрелил картечью, повернул, тут же новый выстрел…

Чика отдал приказ немедленно готовиться к переходу. До острова Большой Аланд, где стояла крепость и зимовал шведский флот, напрямки по льду 90 верст. От него до материка еще 40. Точка выхода на материк была намечена в 70 верстах от Стокгольма.

На последнем совещании, на котором командиров усиленной дивизии, ознакомили с диспозицией, почерневший и высохший от хлопот Зарубин резко бросал слова и бил кулаком по карте, а не показывал маршруты выдвижения двух колонн, которые должны были выйти к Большому Аланду с двух сторон.

— Господа офицеры! — хрипел он простуженным голосом. — Двигаться только вперед! Остановка — смерть. Если нужно, бросайте обозы, пушки, лошадей, но только вперед.

— Три дня будем плестись. Как людей накормить горячим и дать немного в тепле поспать? На льду костры не разожжешь, — резонно спросил майор Пименов.

— Все учтено, — устало мотнул головой генерал-майор. — Нам поможет цепочка мелких островов. Квартирьеры уже провели разведку почти до самого Большого Аланда. Нужные места обозначены флажками. Дрова повезете на нартах. Полевые кухни на полозьях и на железных поддонах. Горячая пища будет. Щи да каша — пища наша.

Офицеры — почти все выходцы из крестьян и низовых казаков — посмеялись.

* * *

3-го февраля на берегу Ботнического залива Пименов построил свой батальон и прикрепленные к нему роты новобранцев. Сильный ветер трепал новое белое знамя с красным лапчатым крестом, ощутимо подморозило, изо ртов солдат клочьями валил пар.

— Егеря! Не посрамим памяти павших героев под Выборгом! Поклянемся на нашем святом штандарте, что не отступимся! Не сдадимся! Порвем супостата! С нами царь, Бог и воля!

— Бог и воля! — закричали сотни глоток в едином порыве.

Знамя наклонили. Каждый по очереди подходил, целовал полотнище и шел к батюшке за последним напутствием.

Тронулись.

Под ногами опасно потрескивал лед. Люди проваливались в снег по середину бедра. Лошади ломали ноги в скрытых трещинах. На коротких остановках солдаты жались друг другу, облепляли теплые бока походных кухонь, и от офицеров требовалось немалое усилие, чтобы снова поднять роты в дорогу. За отрядом оставалась вытоптанная тропа, разбитые бочки, мешковина из-под сухарей, полупроволившиеся в сугробах разломанные повозки, черные пятна от редких костров, но не человеческие тела — всех подбирали и несли с собой, никого не бросали.

На утро четвертого дня похода шатавшиеся от усталости полки вышли к десяткам скованных льдами шведских кораблей у Аландских островов. Экипажи были застигнуты погруженными в сон. Десятки орудий, сотни пленных достались победителям.

Пришел черед десятитысячного гарнизона Большого Аланда. Серьезные укрепления отсутствовали. Средневековый замок Кастельхольм недавно сгорел в большом пожаре, часть его стен разрушилась, а сами шведы были абсолютно не готовы к битве. Явление русских на острове было подобно грому молнии в ясный день. Пока шведы очухались, пока им подтащили из цейхгауза патроны и худо-бедно построили в шеренги, русские уже яростно атаковали.

Откуда только взялись у них силы? Разобрали на дрова несколько шведских судов, недолго погрелись у костров, пока артиллерию приводили в боевое положение — и вот уже плотные цепи егерей надвигаются на противника, засыпая его меткими выстрелами. С громким «ура!» двинулись колонны рекрутов, нацеливаясь на фланги. Заговорили пушки, засыпая шведские ряды шрапнелью и дальней картечью.

Враг не выдержал и пятнадцати минут короткого боя. В панике бросился убегать, а