И грянул град - Лориана Рава

что расскажут про меня нечто такое, от чего я буду опозорен и моя молодая жизнь будет загублена. Об этом же мне угрожали в записке... Я всё равно отказался. Тогда мне сказали, чтобы я не смел проболтаться о том, что видел и слышал. Я с испугу пообещал, так как боялся, что меня иначе пристрелят. Но потом всё-таки решился, что мой долг -- рассказать всё.

-- А, как ты понял, -- спросил Асеро, -- они хотят свергнуть лично меня и поставить на моё место кого-то другого, или свергнуть власть инков вообще?

-- Свергнуть инков, иначе бы не обещали мне разгромить дворец.

-- Всё-таки мне нужно знать слова этого заговорщика как можно точнее, -- сказал Горный Ветер, -- ты их помнишь?

-- Я не могу этого тебе сказать, -- сказал Золотой Шнурок, -- не могу, -- и зажмурил глаза.

-- Почему не можешь?

-- Не скажу.

-- Так нельзя, ты должен сказать, -- твёрдо заявил Горный Ветер.

-- Я и так сказал слишком много.

-- Не надо на его давить, -- ответил Асеро, -- а если я попробую угадать причину, по которой говорить не хочешь?

-- Государь, ты её всё равно не угадаешь.

-- Отчего же. Я догадываюсь, чем тебя шантажировали. У тебя есть возлюбленная, и тебя пугали неприятностями, связанным с ней.

-- Да, это так.

-- То, что они в курсе твоих сердечных дел, было для тебя крайне неприятным сюрпризом. И ты боишься, что она может пострадать от их рук, верно?

-- Верно, я не понимаю, откуда они могли узнать...

-- А вот это как раз и самое важное, -- сказал Асеро, -- я понимаю, что у тебя голова сейчас не очень варит, но давай по принципу исключения. Ты вёл дневник, которому бы поверял свои мысли?

-- Нет.

-- У тебя был какой-либо близкий и преданный друг, которому ты поверял свои чувства?

-- Нет.

-- Твоя возлюбленная о твоих чувствах знала?

-- Да, но она никакого отношения к заговорщикам иметь не может, и скорее умерла бы, чем кому-то рассказала!

-- Ладно, допустим. Но ведь у тебя есть брат, с которым вы не ладили. Если бы я знал о его проделках в отношении тебя, я бы выгнал его со службы немедленно. Муравьёв в кровать -- это же додуматься надо! Теперь скажи, твой брат знал о твоей сердечной тайне?

-- Да.

-- Ты сам ему сказал?

-- Нет, но он... он случайно увидел, как мы целовались.

-- И возревновал?

-- Нет, всё было не так, как ты думаешь, государь. Он резко поговорил со мной, испугавшись за меня. Ну, он сам так сказал. Он сказал, что я должен прекратить это... в семье он считается старшим, хотя у нас разница в полчаса, но мне всегда велели его слушаться. А мне надоело, я... я понимаю, что он не всегда прав! Ну, вот он меня за непослушание и наказал... Конечно, это было чересчур, но я всё-таки был виноват...

Горный Ветер вставил:

-- Твой брат просто изверг, я говорил с лекарем, он мне расписал подробности. Лучше скажи, Золотой Лук мог связаться с заговорщиками? Ведь кроме него никто не мог сообщить...

-- Мне не хочется думать так. У них, скорее всего, не было на него компромата. И я не знаю, что они могли ему пообещать... Кроме того, думаю, что он не стал бы навлекать гнев и позор на нашу семью.

-- Кстати, о твоей семье. Ты ведь с братом с детства не ладил. А как это твои родные к этому относились?

-- По-разному. Родители считали, что я сам во многом виноват, что я какой-то не такой?

-- Да чем не такой?

-- Сам не знаю... ну, я его раздражал чем-то, не очень понимаю, чем... наверное, просто своим присутствием, поэтому я очень надеялся, что когда вырасту, уеду куда-то подальше. Но в армию меня признали негодным, а вот в охрану взяли. Я сначала думал, что без брата, но отец умолил, мол, братьев негоже разлучать... Ну, в общем, не получилось мне с братом расстаться. И стать таким, чтобы его не раздражать, у меня тоже не получается, хотя я и старался. Но не получилось.

-- Ну, если ты не понимал, чем ты не такой, то и не могло получиться. Но всё-таки я этого не понимаю. Если кто нормальный хороший человек, то он не будет травить кого-то ради развлечения, каким бы тот другой ни был, но, почему же в том, что брат тебя обижает, обвиняли тебя, а не его?

-- Да я сам не понимаю толком. Ну... он же не всех обижает. А один недостаток у меня есть... но мне очень стыдно говорить об этом. Я же не виноват, что с таким пороком родился.

-- С каким таким пороком? Вроде телесно у тебя всё в порядке. Ладно, если у тебя тут есть повод для стыда... пусть тогда Горный Ветер отойдёт, и мы наедине посекретничаем.

-- Ну ладно, ухожу, -- сказал Горный Ветер, -- раз уж ты меня так боишься.

Когда они остались наедине, Асеро сказал:

-- Я понимаю, что о многом тебе трудно говорить, но придётся. От этого зависит не только твоя, но и моя жизнь. Да и жизни многих других людей. Доверься мне как отцу. Тем более что я сам вынужден так или иначе не стесняться вас во многие моменты.

-- Ладно, государь, я сознаюсь. У меня маленький хвостик. Мы в бане сверяли, у меня он и в самом деле меньше всех. А у брата громадный. И он говорил, что такому как я нельзя... нельзя даже думать о женщинах, что на меня никто и не посмотрит.

-- Послушай, но ведь это же бред! Какая разница, что у кого там какого размера выросло? Это ведь от твоих усилий никак не зависит, и увеличить по своей воле ты ничего не можешь. И при чём тут женщины? До свадьбы они этого видеть не должны, а после свадьбы уж как-то друг к другу приспосабливаются.

-- Государь, а ты сам до свадьбы ни с кем не?.. Ведь когда ты женился, тебе уже было 22

-- Ну, если быть точным, 23.

-- Мне как-то говорили, что здоровый мужчина не может до такого возраста оставаться невинным.

-- Чепуха, при чём здоровье? Если человек что-то себе не позволяет, или ему просто некогда,