Возвращение к истокам - Денис Старый

— Ну да… Они же ему поведали, пришли и как на духу раскрыли тайны, — сказал я, а Хлавудий был не из тех, кто может распознать иронию и сарказм.

Вот, и ещё информация мне в копилку. Получается, что мудры — не только военные инженеры, но и примеряют на себя функции жрецов.

А я даже не удосужился узнать, каким именно богам поклоняются мои войны. Поминали Сварога и Рода. Когда читал Прокопия Кисарийского, то вроде бы упоминался некий бог, метающий молнии. А вот историки, которые занимаются Древней Русью, считают, что Перун долгое время не входил в главный Пантеон славянских богов. Кому верить? Себе!

Да, мне ещё разбираться и разбираться с этим миром. А пока повоюем.

— Персов кормить начали. Они всегда утром едят. Сегодня кормят их раньше обычного. Они тоже решились на бой, — сообщал мне Халавудий.

Я, признаться, также был бы не прочь перекусить. Нырнув обратно в свою кибитку, пока собирался, немного похрустел лепёшкой и прикусил куском брынзы. Мало, но уже не голодный. И перед боем наедаться нельзя.

Мои же воины, видимо, привыкли к такому режиму и никакого протеста насчёт того, что сейчас мы выдвигаемся на позиции вместо того, чтобы принимать пищу, не высказывают.

Уже примерно через полчаса мы были в том месте, которое весь вечер и полночи готовили к обороне. Мудру Доброслову благодарность нужно бы высказать, ночь трудился. Но пусть отсыпается.

— Славно было бы сейчас умереть! — воскликнул Славмир.

— Ты опять рядом? — по-доброму удивлялся я, пока рыжий паренек больше забавлял.

Как только я вышел из кибитки, этот конопатый подросток не отходил от меня ни на шаг. При этом я замечал, как и Пирогост и Хлавудий пробовали прогонять парня. И я вроде бы как от него отделался, но нет…

— Военный вождь, так славно бы умереть в такой день? — повторил свой вопрос Славмир, глядя прямо мне в глаза.

— Славно было бы сегодня выжить, — поправил я высказывания Славмира.

Я заметил, что мои войны словно бы готовятся к смерти. Даже свою обувь, эти грубо сшитые лоскуты кожи, и то вычищают. И разговоры лишь о том, что боги уже заждались их. Сетовали бойцы лишь на то, что не получилось достойную жертву принести богам. И вообще, тут, где царствуют другие боги, и все больше распятый Мертвец, наши боги не слышат. Ну если только не с десяток быков за раз предать жертве.

Признаться, даже и не определился: фатализм — хорошо это или плохо. Наверное, как в каждом явлении, всегда правильной является золотая середина. Ведь с одной стороны, если бы воины сейчас тряслись от страха, то это было бы ещё хуже, чем они смеются от радости, что могут умереть.

С другой же стороны, если такое отношение к смерти, то ее не боишься. И это не самое лучшее в бою. Теряется чувство самосохранения, которое, пусть и минимально, но должно быть. Иначе можно стоять и «принимать душ», где вместо струй воды, стрелы с острыми наконечниками.

Скоро мы отправились на позиции. Шли толпой, словно бы и не воинское подразделение. Так, словно бы шпана идет драться с пацанами из соседнего района. Но быстро это не исправить. Да и нет понимания у воинов о воинской дисциплине, уж тем более о шагистике. Должно вбивать в головы не один день, и сперва в более спокойной обстановке, что порядок не только в бою соблюдается, но и вне его. Так что… Идем в соседнее село на дискотеку.

Скоро заняли свой центр. Конечно, мы тут были не одни, но именно отряд склавинов казался наиболее многочисленным. Я залез на крышу одной из кибиток, посмотрел вперед. Были соображения, что скоро тут поднимется пыль и ничего не рассмотришь.

Первые лучи солнца пробивались сквозь утренний туман, земля под ногами начинала нагреваться. Далеко на горизонте виднелись силуэты первых отрядов, выстраивавшихся в боевые порядки. Персы готовились к удару. Мы… И мы уже были готовы.

Нелепо ощущать себя в доспехах, с мечом на ремне и копьем в руках, с луком и стрелами. Что угодно нужно мне делать, но только не стрелять из лука. Опозориться на раз плюнуть, а эффективности от моей работы с этим вооружением чуть больше, чем никакой. А, нет, есть вероятность, что и сам пораниться могу. Так что эффективность в отрицательных значениях.

А вот что было лепо, так наблюдать, как выдвигаются на свои позиции конные византийские воины. Хотя, что странно для меня, никто не знает, что он византиец. Все тут ромеи, если только не варвары.

В стороне готовились к бою гунны. Они только что забили трех больших быков и теперь обступили жертвы и что-то там делают. Может обмазываются кровью?

Каждый сходит с ума перед боем по-своему. Мне бы голову не потерять. Это же только звучит залихватски и несерьезно, что мы окажемся под стрелами. А как оно будет… Гуннам их боги сказали? Наши, славянские, к Доброслову, уже «приходили». А я бы тихо, чтобы никто не слышал, «отче наш» прочитал, да перекрестился.

Глава 7

Крепость Дара

18 июня 530 года

Выходили катафрактарии… Даже мне, человеку, что видел танк, да что там, стрелявшему из танка, тяжелые византийские конные казались неизменно смертоносным оружием. Если бы с противоположной стороны не было таких же воинов, да еще и в несколько раз превышающих числом, то я бы с уверенностью делал ставку на первый и всесокрушительный удар катафрактариев.

Тяжелая византийская конница проходила мимо нас. Не возможно не залюбоваться. Нет, даже не на самого воина, хотя его пластинчатый доспех, да еще в лучах молодого утреннего солнца… Величественно.

Конь катафракта — это не просто средство передвижения, а равноценный партнер в битве. Создается впечатление неприступной крепости, а не животного. Шея и ноги лошадей покрыты защитными накладками. Спина, бока и грудь защищены металлическими чешуйками.

Это мощь. Но… Если бы в таком средневековом «танке» была бы не одна лошадиная сила, а, как минимум, десять, то да — непобедимое оружие. А так… Есть слабые стороны у тяжелых конных, тем более в этом времени.

— Сколько катафрактарии могут в атаке скакать? — спросил я Прокопия.

— Две стадии должны, — отвечал мне воин-писатель, приставленный ко мне, или просто к пехоте, но не отходящий от меня не на шаг.

Значит метров шестьсот могут атаковать? Не густо. Да и мне кажется, что несколько Прокопий из Кесарии преувеличил. Все же у него глаза горели от гордости, что есть такие воины в войске