Вперед в прошлое 13 - Денис Ратманов

Я забыл даже о Вере, точнее о том, что хотел вечером ее поздравить, правда, не знал как.

В будущем можно будет послать букет курьером и остаться инкогнито. Ну, или еще что-то подарить. А сейчас цветы найти легко — некоторые предприниматели, такие как Лихолетова, выращивали тюльпаны и нарциссы к восьмому марта, а потом могли год жить на вырученные деньги. Это в феврале с цветами сложно. Но где найти курьера, которого бы никто не знал и который не проболтался бы?

А если просто оставить букет под дверью, позвонить и сбежать? Именно к такому варианту я склонялся. Теперь же снова мысленно к нему вернулся, параллельно думая, какой же грустный праздник получился у сестры.

Поднимаясь на лифте в отделение, испытывал неловкость, что праздник, а я даже цветка врачам и медсестрам не купил.

Отдав пакет Юлии, я побежал к мопеду и только теперь обратил внимание на тюльпаны на столе регистраторши. Пожилая женщина выходила из больницы тоже с тюльпанами.

К счастью, никто Карпа не тронул, и он стоял на своем месте. Вернулось ощущение собственного тела, и меня стало потряхивать от холода, ветер стал казаться пронизывающим, ледяным. Как бы с простудой не слечь после сегодняшнего марш-броска!

Но это фигня. Главное — Наташку откачали. Несмотря на сырую погоду, город полыхал алыми тюльпанами, белел нарциссами с оранжевой сердцевинкой, покачивали желтыми головами нарциссы с массивными цветками, встречались и белые бархатистые. Торговцы красотой выстроились вдоль улиц, толпились на остановках. Ни в какой другой день город так не благоухал, как сегодня.

Еще же к маме ехать, изображать радость…

Потому, остановившись, я купил большой букет нарциссов — они стоят дольше тюльпанов — сунул за пазуху и поехал домой. Чем ближе подъезжал, тем больше злился на бабку. Раньше она бежала на грохот калитки, теперь же, вон, прячется. Даже не спросила, что с Наташкой. Надо срочно валить! Вот только куда? Сейчас же позвоню по объявлениям!

Моя решительность улетучилась, как только я увидел брата. С опухшим лицом, серый и потерянный он сидел за столом. Вскочил мне навстречу.

— Угрозы для жизни нет, — отчитался я. — Наташе сделали небольшую операцию, несколько дней она проведет в больнице.

Боря ударил себя по лицу.

— Это я виноват! Я! Забыл, тупица, чертов уголь! Если бы не забыл… эх…

— Если бы да кабы, — сказал я, снимая ботинки, куртку, промокший свитер. — У Наташи было не все в порядке. Это могло случиться на физкультуре, во время пробежки на автобус, когда она несла сумки на рынок. Не надо себя винить.

Я стянул мокрые ледяные джинсы, посмотрел на волосы на руках, вставшие от холода дыбом.

— Легко сказать, — сказал Боря и шмыгнул носом, но вроде немного успокоился.

— Только маме не говори, хорошо? Ни сейчас, ни потом. Не стоит ее травмировать. Пообещай.

— Клянусь! — Боря приложил руку к груди.

— Ты титан не топил случайно? — поинтересовался я. — А то я замерз, аж заледенел.

Боря сделал брови домиком, шлепнул себя по лбу.

— Во я тупой! Ну почему не догадался?

— Пойдем топить. Растопим докрасна назло бабке. Только переоденусь.

Только я переоделся, как прозвучал междугородний звонок. Я бросился к телефону, рассчитывая услышать деда, но говорил незнакомый голос чуть хмельного мужчины:

— Привет. Павел? Позвони, пожалуйста, Наташу.

— Это кто? Андрей, ты?

Я приложил ладонь к трубке и сказал Боре, навострившему уши:

— Иди, начинай топить и жди меня там. Я скоро подойду, поговорить надо. Ну? Иди!

Боря кивнул и поспешил удалиться, за окном мелькнула его тень.

— Пашка, позови сестру! Поздравить ее хочу!

Только когда хлопнула дверь в котельную, я сказал:

— Наташа в больнице. У нее случился выкидыш и открылось кровотечение. Мне очень жаль. Никто не в курсе, что случилось, в том числе родители, огласка нам не нужна. Что ей передать?

— Пашка! Как же так? — Андрей мгновенно протрезвел. — Чем я могу помочь? Поздравить ее хотел. Хотел сказать, что у меня все получается.

— Ты можешь сказать мне, я завтра к ней пойду и все передам. Она обрадуется.

А заодно узнаю, не влез ли Андрей в какую-нибудь мутную схему. Посопев немного, Андрей раскололся:

— В общем, подал в суд на завещание. Нанял юристов… специальных юристов. Они все сделают. Расплачусь с продажи московской квартиры. Половина моя, половина их.

— Так-так-так… А не боишься ее вообще лишиться?

— Я и так ее лишился. А так есть надежда получить хоть что-то, у этих людей все схвачено. И есть надежда на хоть какие-то деньги. К тому же это решит вопрос с моей южной квартирой.

— То есть ты обратился к более сильным бандюкам? — уточнил я. — Заключал договор, или все на словах?

— На словах. Они чтут договоренности. Если заберут квартиру — и пусть, лишь бы тем мошенникам не досталась.

— Главное, чтобы жизнь твою не забрали, — предостерег его я.

— Это им незачем! Завершу дела с документами, закуплюсь книгами — и послезавтра назад.

— Наташу должны выписать к тому времени. Занял деньги у кого? Не у бандитов хоть? Эти могут на счетчик поставить, и тогда хана.

— У коллеги, мы с ним договоримся, — ответил он после минутного промедления. — Книги сейчас хорошо продаются, должны пойти.

— Ты поменьше говори об этом, мало ли.

— Все хорошо, Паша. Если не считать того, что случилось с Наташей… — Его голос потускнел. — Я очень хотел этого ребенка. Не представляешь, как хотел! Я все делаю для того, чтобы наша семья не знала нужды… А теперь, выходит, все зря?

— Что ты такое говоришь? Ты поступил как настоящий… рыцарь. Наташа будет тобой гордиться. Приезжай быстрее.

— Спасибо на добром слове, — вздохнул Андрей. — Я завтра позвоню в это же время, узнаю, как моя девочка. Ты же к ней еще пойдешь?

— Конечно. Не переживай, у нее все есть, и лекарства, и еда, и забота.

— Спасибо… До завтра, Павел.

Он отключился раньше, чем я с ним попрощался. Неужели появление ребенка что-то изменило в мозгах Андрея? Очень сомневаюсь. Скорее всего, его хватит на единственный этот порыв, и дай бог, чтобы его не надули, аферисты потенциальных жертв за версту чуют.

Одевшись и захватив полотенце, я побежал к Боре, чтобы принять горячий душ как профилактику простуды и поехать поздравлять маму.

Брат завороженно смотрел на ухающую печь титана, в помещении пока еще было холодно.

— Маме ни слова про Наташку! — напомнил я. — Скажем, что она подрядилась торговать тюльпанами и не может прийти. А торгует она на рынке, освободится поздно ночью. Если не распродаст остатки, то ей еще завтра выходить. Заплатить ей обещали пять