Статский советник - Валерий Пылаев

офицеров дирижабля — явно заметил недовольство на моем лице. И, конечно же, истолковал по своему.

— Механизмам я доверяю. Как и вашей команде, конечно же, — отозвался я. — Скорее уж меня тревожит сам маршрут.

— Большая часть его пройдет над морем. — Офицер пожал плечами. — И вряд ли стоит ждать подвоха от голландцев или бельгийцев… Да даже если и так — “Петр Великий” может подняться куда выше даже самого современного аэроплана. В общем, им ни за что не достать нас, ваше сиятельство.

— Тогда, видимо, мне не о чем беспокоиться. — Я улыбнулся и взялся за поручень. — Доброго дня, ваше благородие.

Не то, чтобы офицер окончательно меня убедил, но переживать сверх меры я все равно не собирался. Как бы то ни было, полет на дирижабле сейчас куда безопаснее любого пути и по морю, и уж тем более по суше, через государства и княжества, входящие в состав германского Рейха.

Да и выбирать мне, в общем, не приходится.

Шагнув в гондолу, я сразу оказался в изрядном помещении, которое с некоторой натяжкой можно было назвать кают-компанией. Конечно, на каком-нибудь дорогущем пассажирском лайнере или даже военном крейсере типа “Бисмарка” она наверняка оказалась бы в разы просторнее, но для пары десятков человек вполне хватало и этой. Прибыли, впрочем, пока еще не все. Пройдя чуть дальше, к барной стойке, я принялся наблюдать за снующими туда-сюда членами экипажа. Они растаскивали чемоданы по каютам, указывали, показывали… Мой багаж уже давно отнесли, куда положено, гостям явно пока было не разговоров, а докучать своей болтовней капитану я уже тем более не собирался, так что оставалось только устроиться за столиком в углу и ждать отлета. Возраст уже полгода как вполне позволял мне выпить чего-нибудь крепкого, но я решил поберечь репутацию — поэтому заказал грушевый лимонад.

За окном гондолы не происходило ровным счетом ничего интересного — да и вообще на посадочной площадке “Петра Великого” было почти пусто. Не то, чтобы наш отлет держали в строжайшем секрете — но и пышные проводы Павел, конечно же, не устраивал. Все нужные указания мы получили уже давно, и посторонних сюда вообще не пускали: я разглядел только местных рабочих, солдат, нескольких человек в темно-синих жандармских мундирах, кого-то из министерства, примерно с полдюжины гражданских — и все. Ни оркестра, ни провожающей родни, ни торжественного построения, ни размахивающих платочками красоток — ничего такого. На мгновение в небольшой толпе будто бы мелькнуло лицо Багратиона — но, наверное, показалось. Делать его светлости здесь явно нечего.

И хорошо. Чем меньше шуму — тем лучше.

— Ваше сиятельство… здесь не занято?

Я уже давно не считал себя человеком, которого легко удивить — и все же когда Гижицкая, не дожидаясь моего согласия, отодвинула стул и уселась напротив — от неожиданности закашлялся так, что лимонад едва не брызнул из носа.

— Приятно видеть, что мое появление все еще не оставляет вас равнодушным, князь.

— Графиня — вы выглядите безупречно, — сдержанно отозвался я. — Впрочем, как и всегда.

— Приятно слышать подобное. — Гижицкая улыбнулась и чуть склонила голову. — Похоже, вы не ожидали встретить меня здесь.

— Пожалуй. — Я не стал юлить и изображать невозмутимость. — И если вы не провожаете кого-то, я склонен думать…

— Именно так, князь, — кивнула Гижицкая. — Я тоже отправляюсь в Париж.

— Могу я полюбопытствовать — зачем?

— Немного развеяться. В это время года во Франции чудесно. И не так холодно, как в Петербурге.

Ее сиятельство шутила — и, пожалуй, не слишком удачно. Так что я отодвинул стакан с лимонадом и молча посмотрел ей в глаза. Не сурово — но все же вполне убедительно.

— Простите, князь, — негромко проговорила Гижицкая. — Конечно же, никто не пустил бы меня на дирижабль, не будь на то особой причины. Я в составе российской делегации — как и вы.

— Никогда не замечал в вас особого интереса к политике, графиня, — усмехнулся я. — Или тяги к дипломатии.

— И не заметите. — Гижицкая мягко улыбнулась. — Но все же я смогу принести… скажем так, определенную пользу. Иногда женщина достаточно просто быть очаровательной, чтобы чуть разбавить общество суровых и серьезных мужчин.

Закончив говорить, Гижицкая облокотилась на стол и чуть выгнулась вперед, явно пытаясь заставить меня заглянуть в вырез платья… между прочим, весьма откровенного. Соблазн был велик, но я все-таки заставил себя смотреть в глаза. Но ее сиятельство это ничуть не смутило: скорее наоборот — почему-то позабавило.

— Увы. Вряд ли император Жозеф Бонапарт посадит за стол переговоров тех, кого можно отвлечь столь неуместным трюком. — Гижицкая снова уселась ровно. — Но делегации может понадобиться маг… особого профиля. Моя цель — защитить разум послов от чужого воздействия. Как вы понимаете, князь, на карту сейчас поставлено многое — и поэтому опасаться стоит всего. Даже невозможного.

— Вот как? — отозвался я. — Вы не самый сильный менталист в Петербурге.

— Достаточно сильный, князь. За последние полгода мои способности значительно возросли. — Гижицкая улыбнулась одними уголками губ. — Но скорее меня выбрали оттого, что едва ли кто-то в Париже будет ждать особой прыти от кого-то настолько юного… разве не так, князь?

Последние слова явно были толстым намеком на меня самого. Не знаю, как много было известно Гижицкой… и кто на деле отправил в Париж ее саму: то ли Павел, то ли Багратион — в том случае, если Третьему отделению зачем-то понадобилось засунуть свой нос даже в переговоры с французами.

Но разбираться не хотелось: дед неплохо обучил меня, так что за сознание я не беспокоился. А само присутствие Гижицкой на борту “Петра Великого”, пожалуй, даже скорее радовало. Обсуждать со мной важные вопросы никто из серьезных министерских чинов или генералов наверняка не собирался, да и зрелище они представляли не самое занимательное — а графиней хотя бы можно было вдоволь любоваться.

— Вижу, вы тоже не слишком-то представляете, как скоротать дорогу до Парижа. — Гижицкая, похоже, истолковала мой заинтересованный взгляд по-своему. — Как насчет… небольшой практики во французском? Я слышала, иностранные языки — не самая сильная сторона сиятельного князя Горчакова.

— Может, и так. — Я пожал плечами. — Но не думаю, что сейчас есть особый смысл…

— В конце концов, нам предстоит провести в пути больше суток. Если вы не желаете смущать почтенную публику своим произношением, — промурлыкала Гижицкая, — мы могли бы устроиться в моей каюте. Уверяю вас, она достаточно просторная даже для двоих.

— Не сомневаюсь. — Я чуть сдвинул брови. — И все же вынужден отказаться. Нас ждет не самая простая неделя — так что для начала стоит как следует выспаться.

Если Гижицкую