Поручик - Константин Константинович Костин

школе я предпочитал студенток. Была у нас одна практикантка… Впрочем, ладно. Давняя история, не будем об этом.

И еще одна проблема: весь мой опыт общения с женщинами связан с русскими — одна сахалярка не в счет — а здесь, как бы, девочка-пепелачка.

Что любят пепелачки и совпадают ли их вкусы со вкусами русских девушек?

— Мартин, — я решил обратиться с вопросом к местному жителю. Он женат, значит, как минимум один раз успешно ухаживал за девушкой, — Что подарить девушке, к которой идешь в гости?

— Вино и фрукты, — не раздумывая ответил тот, что-то быстро записывая на бумаге.

Вот, кстати, что здесь убивает — так это отсутствие компьютеров.

— Она школьница.

— Тогда Уголовный кодекс.

Кодекс? Я видел тут неподалеку книжный магазин. Кажется… Тьфу ты. Какой еще кодекс⁈

— Зачем ей кодекс?

— Не ей, а тебе. Прочитаешь статью 86.

— Что там в этой статье?

— Плохо вас готовили в Велигарской школе. Статья 86 Уголовного Кодекса Пепельской советской республики — вступление в сексуальную связь с лицом, не достигшим половой зрелости.

— Мартин, я серьезно.

— Серьезно? Ну, не знаю… Ты бы тогда сначала с ее родителями поговорил, может, они будут против вашего брака. В конце концов, девочке надо школу закончить…

— Мартин!

Я не выдержал и расхохотался. Этот гад — тоже.

* * *

— Вон того вон зверька покажите.

— Это заяц.

— Что-то ваш заяц очень на енота похож.

Впрочем, когда девушка-продавщица расправила завернувшиеся уши плюшевого квазиенота, оказалось, что это все же заяц. Просто по замыслу дизайнера этот заяц должен был быть очкастым, вот на мордочке ему очки и нарисовали. А заячьи зубы рисовать не стали

— Нет, спасибо… Хотя нет, подождите.

Девушка вернула заяйеенота из завалов мягких игрушек. Среди которых были не только зайцы, похожие на енотов, но и просто зайцы, коты, лисы, волки, мыши, барсуки и тигры. Мягких спокойных цветов, не тех вырвиглазных кислотных оттенков, которыми любили красить свои поделия игрушечных дел мастера Поднебесной в девяностые. А, может, еще и сейчас, в смысле, в двадцатые, красят. Я давно не покупал игрушек…

От Мартина толку никакого не было, одни подколы, так что, чуть поломав голову, я решил, что все девочки любят котиков. А так как дарить живого — это жестоко, то идеальным вариантом будет мягкая игрушка. За которой я и отправился в детский магазин. Где был отведен целый ряд под продукцию кооператива «Ковчег».

— Будете брать? — с какой-то затаенной тоской спросила продавщица.

Я еще раз посмотрел на зайцеенота. Вообще-то я хотел котика… Но… Чем-то мне приглянулась эта ушастая зверюга. Черная распашонка, видимо, должна была символизировать рубашку, но, если ей поднять воротник… вот так… становилась похожей на кожаную куртку, а белое мохнатое пузо выглядело как футболка. Отчего заяц приобретал вид этакого хулиганистого «плохого парня», которые нравятся девочкам не меньше котиков. Да и морда у него была, если присмотреться, до невозможности шкодная.

Мне нравится.

— Беру.

— Завернуть?

— Это в подарок.

— Я все сделаю, как надо, — и продавщица первый раз улыбнулась. Не заученно «Извините, нас заставляют», а вполне искренне. Похоже, она переживала за то, что этого заячьего мачо никто не покупает.

* * *

— Божественно, пани Ласкорадка! Никогда в жизни таких пирогов не ел!

И это — чистая правда. Хотя бы потому, что вареные пироги мне не встречались ни в прошлой жизни, ни в этой.

Пирогами в Пепле почему-то называют… вареники. Но, и здесь я опять таки не соврал — божественно вкусные. С начинкой из картошки и жареного лука, с добавлением крохотных, похрустывающих на зубах шкварок, перца, каких-то специй… Вкуснотища — не то слово, но много не съешь. Почему? Потому что гостеприимство пепелаков сравнимо с гостеприимством российских бабушек — вот тебе полный стол угощений и пока все не съешь, не вставай, а то смертельная обида. Нееет, не попробуешь всё, а именно съешь. Всё.

В семье спасенной мною Ленки меня встретили как родного, горячо любимого и долгожданного родственника. Заяц, упакованный продавщицей в белую бумагу и перевязанный роскошным бантом, был немедленно распакован, осмотрен и одобрен. Правда, если по-честному, больше всего он понравился Ласкорадке-старшей, невысокой, уютной, чуть пухловатой женщине в платье и парадном фартуке. Сама Ленка, судя по чуть сморщенному носику, решила, что я посчитал ее совершенным дитём, которому только в игрушки играться. Пришлось сочинять на ходу историю о храбром и отважном зайце-мачо, который носился на своем мотоцикле по городам и весям, и вот теперь заехал в Лемистан, чтобы жить у самой очаровательной девочки города и напоминать об одном старом милиционере, который однажды чуть-чуть ее спас.

Про «старого» я, понятное дело, ляпнул по привычке из прошлой жизни, однако оговорка прошла незамеченной: девчонка решила, что я считаю себя старым в сравнении с нею, а мама и вовсе ничего не слышала — она умчалась в гостиную, накрывать на стол. Пока мы с Ленкой развлекались. Уже представили что-то неприличное? Ха! Она, внимательно посмотрев на Костана — так был окрещен косой — сказала, что такому крутому зайцу непременно нужны темные очки. И мы вырезали зайцу из картона и старой засвеченной фотопленки очки.

Честное слово — давно не получал такого удовольствия.

А потом мама пригласила нас в гостиную…

Матерь божья!

Да, именно это я и сказал, чем, судя по всему, заслужил несколько плюсиков от мамы и папы. Папа, товарищ Ласкорад, тут же, впрочем, предложивший называть его просто Ричардом, тоже невысокий — в кого только Ленка удалась — в светлом костюме с галстуком, работал в одном из городских кафе. Вернее… как работал… Он был хозяином кафе.

Чёрт. Никак не привыкну к тому, что пепелакский социализм несколько не похож на социализм СССР. Здесь вместе с советской властью и государственными предприятиями мирно уживаются абсолютно легальные частные врачи, портные, парикмахеры, маникюрши и адвокаты. Не говоря уж о не менее частных магазинчиках, лавках, кафешках, мастерских, строителях… Положа руку на сердце: это не плохо. Что мешало так же сделать в свое время в СССР, кому от этого было бы хуже — понятия не имею. Вместо того чтобы тупо запрещать и плодить дефицит, фарцу и цеховиков — разрешить тем, кто хочет, свой бизнес. Почему в Пепле можно, а в СССР — нельзя? Не говоря уж о дефиците в части развлечений. Почему в Пепле я вижу в книжных