Александр Мазин - Варяжская правда: Варяг. Место для битвы. Князь

Ознакомительный фрагмент

– Мой господин крови не радуется. – Дед тут же успокоился и сел на место.

– Это мы знаем, – сказал один из княжьих воев. – Твой господин иное любит, да мы слыхали, чужак и в этом не промах.

Присутствующие заухмылялись. Напряжение в зале чуточку спало.

Серега, который все это время лихорадочно думал, как вывернуться из ситуации, кажется, отыскал лазейку.

«Была не была! – подумал он. – Терять мне нечего. Сожгут, зарежут или в рабство продадут. Хрен редьки не слаще!»

– А можно мне сказать? – крикнул он.

– Твоя вина установлена! – отрезал Скольд.

– А я не о моей вине говорить хочу!

– О чьей же?

– О твоей! – дерзко бросил Духарев.

В зале на несколько мгновений стало совсем тихо.

– Что ты сказал? – грозно сдвинув брови, осведомился наместник.

– Ты слышал! – с вызовом заявил Сергей. – Дашь мне говорить или как?

И как в их первую встречу, уловил в глазах воина нечто вроде одобрения: любил Скольд отвагу.

Горазд шевельнулся, порываясь что-то сказать, но не рискнул.

– Говори! – сурово произнес наместник.

– Помнишь ли ты, грозный в битве любимец великого Перуна, как я к тебе пришел однажды проситься в гридни? – спросил Серега.

«Грозный в битве» и прочее пришло ему на ум только потому, что он понятия не имел, как следует обращаться к военному вождю. А уж про Перуна он ввернул, чтобы опровергнуть Гораздово обвинение в богохульстве.

– Помню, – кивнул наместник, не догадываясь, куда клонит Духарев. – Только какой из тебя гридень! Смех один!

– А что ты мне сказал, бесстрашный сеятель вражьих погостов, помнишь?

– Ну речет! – вполголоса произнес один из княжьих воев другому. – Чистый нурман!

– Что я тебе сказал? – нахмурился Скольд, пытаясь вспомнить, что он такое наговорил чужаку. Нет, не вспомнить. Только ему и дел, что разговоры свои со всякими бродягами запоминать!

– А сказал ты мне так, гроза недобрых гостей… – Духарев сделал торжественную паузу: – «Иди-ка ты лучше на торгу народ веселить!» Не помнишь?

– А-а-а… – Лоб Скольда разгладился: он тоже вспомнил. – Да, я так сказал.

– И от слов своих не отказываешься?

– Я от своих слов не отрекаюсь, чужак! – Наместник снова грозно сдвинул брови. – Дальше говори, если есть что сказать.

– А я все сказал, – Серега изобразил крайнюю наивность. – Ты велел – я и пошел. На торг. Народ веселить.

Купец Горазд задрал бородищу и стукнул себя по колену: до него дошло.

До Скольда дошло мгновением позже, а Серега тем же невинным голосом продолжал:

– Вот я и веселил, как умел. А что кому-то не шибко весело было, так и это нормально. Веселых-то все равно больше. Можно хоть у народа спросить?

– Выходит, это я тебе велел непотребные игрища затевать? – осведомился Скольд.

– Выходит, ты, – ответил на чисто риторический вопрос Серега. – А уж если я что не так сделал – моя вина, это признаю! И виру заплачу, какую скажешь, без базара, то есть сколько назначишь – столько и заплачу!

Он очень надеялся, что сумма не окажется запредельной.

В зале повисла напряженная тишина. Серега гордо выпрямился. Собственная логика показалась ему безупречной. И не ему одному.

– Заплатишь, – грозно произнес наместник. – И немало. А теперь ступай отсюда! – Скольд наклонил голову, но Духареву показалось, что губы Скольда, спрятанные густыми усами, кривятся в улыбке. Нет, классный мужик этот Скольд!

– Выдр, убери его с глаз моих! – бросил наместник.

– Ступай! – отрок подтолкнул Серегу. – Слыхал, чего велено?

А виру наместник назначил, точно, немалую. Ободрал как липку. Чифане еще и у деда занять пришлось. Вот такие дела.

Глава двадцать третья,

в которой друзья строят планы на будущее

В общем, бизнесмен из Сереги не вышел. Ни там, ни здесь.

Кучка резаного серебра, пара-тройка заморских монет, одежка да нож в дареном чехле.

Вечером, как обычно, друзья собрались на постоялом дворе.

– Эх-хо! – горевал Чифаня. – Скоро ж летние Дажьбоговы празднества! Народу съедется – тьма.

– Брось, – махнул рукой Мыш. – На празднике княжьи гридни биться будут да волохи чудеса чудесничать. Куда уж нам!

– Не скажи, Мышка! – возражал Чифаня. – На воев заклад не поставишь, а мы…

– Сычок, а как ты, новгородец, к Любиму в закупы угодил? – спросил Духарев.

– Как, как… Обычно! – Сычок отхлебнул меду, закусил румяным крендельком. – Подрядился купчине одному служить. Приехали сюда, расторговались. Я долю свою взял… Ну и погулял маленько… До заморозков. Че делать? Пошел к Любиму и продался. А Любим меня к Чифане приставил. Грит, внук у него умом востр, да телом слаб. Гляди, чтоб не обидели. Ну я и гляжу.

– По своим не скучаешь? – спросил Духарев. Он знал, как трепетно местный люд относится к родичам.

– Скучаю, как не скучать, – согласился Сычок.

– А по дому?

– А че по нем скучать? – удивился Сычок. – Я – пятый сын. Век буду под старшими ходить да спину гнуть со света до ночи. Вот кабы меня Любим к чанам приставил – может, и скучал бы, что не на свою кровь тружусь. А так… Мне моя жисть нравится!

– А дальше – что? – не унимался Духарев. – Теперь, когда Скольд нам на торгу бороться запретил, что теперь делать станешь?

– То пусть Чифаня думает! – отмахнулся Сычок. – Он умный. Небось уже и надумал чего-нибудь.

Сычок оказался прав. Чифаня надумал. Податься из городка. Сразу после Дажьбоговых празднеств. Конь у них есть. Повозку, с верхом, он уже на своем подворье присмотрел. Ломаную, но починить можно. Если отправиться, пока дороги сухие, на прокорм да зимовку заработать можно. Скоморохи ж зарабатывают. Если Мыш с Серегой захотят – пускай присоединяются.

– Хотим! – тут же заявил Мыш.

– А Слада как же? – спросил Духарев.

– Так мы ж вернемся! – сказал он. – Побродяжничаем малость, а к урожаю – домой. Так, Чифаня?

– Можно и так. Поглядим, – солидно ответил Любимов внук.

– Это дело верное! – с энтузиазмом произнес Мыш. – Всяко лучше, чем с Шубкой на Черные Мхи идти!

Серега вышел во двор, по надобности, заодно поглядел на небо. Солнышко уже спряталось.

Вернувшись под крышу, он быстренько дохлебал пиво и встал.

– Счастливо, братки, я вас покидаю! – сообщил он. – У меня тут дельце одно.

– Знаем, знаем! Дельце с тельцем! Гы-гы-гы! – сострил Сычок.

Шутка, впрочем, была не его – Чифанина. Но Чифаня пошутил однажды, а Сычок уже раз десять.

Серега вернулся домой с первой звездой. Мыш был уже дома. После того как княжий наместник «закрыл» их «фирму», кореша не оставались за столом до полночи.

Брат и сестра сидели в дворике. Мыш – просто так, а Слада плела лечебный браслетик из собачьей шерсти. Темнота ей не мешала.

– Как потетешкался? – с ухмылочкой осведомился Мыш.

Серега пихнул его в бок: болтай меньше.

Духарев еще не сделал Сладе официального, так сказать, предложения. И его отношения с юной девушкой были совершенно целомудренны: они даже не поцеловались ни разу. И все-таки…

– Мыш говорит: вы на заработки собрались? – спросила Слада.

– Есть такая идея, – без особой охоты подтвердил Духарев. – После ваших праздников.

– Это не наши праздники! – строго и важно поправила Слада. – Это буйство еллинское, дикое, христианам неподобающее.

– Ха! – воскликнул Мыш. – Это ромеям нельзя, а нам можно! Ты сама как, будешь травы в Сварожью ночь собирать?

– Так то травы, – смутилась Слада. – Про травы в книге ничего не написано.

– В какой книге? – заинтересовался Духарев.

– Мудрого святого Прокопия всеобщем лечебнике, – ответила Слада и повторила то же самое по-гречески, чего Серега, разумеется, не понял.

– У тебя есть эта книга?

– Нет, – огорченно ответила Слада. – Мы ее продали. Но я наизусть все помню, так что это ничего. А про травы там ничего не сказано. Зато про жертвы кровавые да игры похотливые – сказано: великий грех. А пастыря, чтоб исповедовал да прощение от Господа Христа даровал, – нет.

– А я слыхал: в Киеве храм Господень строить будут! – вмешался Мыш. – Князь дозволяет.

– А сам князь – не христианин? – заинтересовался Духарев.

– Да ты че! – воскликнул Мыш. – Князь же воевода, первый Перунов жрец! Как ему христианином быть можно?

– А гридню можно?

– Среди княжьих варягов, из тех, что ромеям служили, многие – истинной веры! – вмешалась Слада.

– Значит, гридню можно! – сделал вывод Мыш. – Да тебе что, Серегей? Ты ж гриднем не будешь?

– Это почему? – слегка обиделся Духарев, который еще не оставил надежды примкнуть к воинскому сословию.

– Потому. А вот я мог бы, кабы меня Скольд в детские взял. Будь батька наш – из дружины, он бы меня точно взял. А ты, Серегей, уже не годишься. Старый. Поздно тебе ратному делу учиться. А я бы…

– Пошли спать! – решительно заявила Слада. – Мне до свету вставать. И тебя, Мыш, тоже подниму. Пойдешь репу полоть.

– Ну… – протянул Мыш, которому такая перспектива радости не доставила.