Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба - Алексей Миронов

похвалил воевода. – Чует мое сердце, скоро все они пригодятся. Ладно, отдай приказ моих ратников на постой определить и пойдем, с остальными предводителями переговорим. Да и сам я бы не отказался перекусить. С утра по лесам шатаемся без отдыха.

Белояр кивнул и отошел к костру.

Получив приказания, десяток мужиков схватили копья и быстро разбежались кто куда. Растворились в темноте, словно их и не было. Коловрат тоже отправил двух гонцов в лагерь, а остальным разведчикам разрешил присесть прямо к этому костру. «Бой» был окончен, можно и поесть. Местные мужики, с сожалением поглядывая на кабана, мясом с лесными духами все же поделились. А вскоре меж ними уже и разговор завязался. Война войной, а перекусить всегда не грех.

– Ты говорил в последнюю седмицу много чего произошло, – напомнил Белояру его слова воевода, когда они уже шагали сквозь темноту от одного костра с ополченцами к другому. – Давно ль вы тут обосновались?

– Почитай уж третья седмица пошла, как тут живем, – сообщил Белояр, выдергивая ноги из неглубокого снега, – землянок даже нарыть успели. Как дошли слухи, что у Рязани татары появились, да под Ижеславлем первые конные разъезды заметили, тут Захар нам и приказал – уводить людей. Они с Еремеем сразу лагерь бросили и лесными тропами под Пронск вернулись. Тыщу крестьян там всего успели насобирать, да толком никого обучить еще не смогли. У меня в лагере под Пронском две тыщи было. Но, как только татары появились у Пронска, так мы все вместе деру и дали. Уж прости, Евпатий Львович, в бой ввязываться не стали. В открытом бою крестьянам несдобровать.

– Все правильно сделал, – подтвердил воевода, – не для открытого боя их собирали.

– Так пятки сверкали, только нас и видели. – продолжал Белояр. – Правда, по дороге к берегам Рановы больше половины крестьян деру дала. Разбежались кто куда по лесам, дурни. Оружие побросали. По домам решили вернуться. Будто им спасение у татар будет. Померзнут только по дороге и все дела.

– Тоже верно, – кивнул Коловрат, обходя заснеженную елку. – Мы под Пронском нашли две дюжины таких крестьян в лесу, замерзли насмерть. Видать, из твоих беглых.

– Ну, вот и пришли, – сообщил Белояр и первым обошел завал из бревен, прикрывавший от ветра большой костер, на котором тоже жарили кабана. Напротив плотной стеной росли три высоких ели, так что место выглядело укромным. Чуть в стороне виднелся небольшой заснеженный холмик с криво прилаженной деревянной дверкой – вход в землянку. Костры остального крестьянского воинства были едва заметны между деревьями еще ниже, по дну глубокого оврага.

– Смотрите, кто к нам в гости пожаловал! – произнес Белояр, выходя на свет.

У огня грелось несколько человек. Коловрат насчитал шестерых. Все это были люди ратные. Четверых воевода не признал в лицо. А двоих остальных ему доводилось видеть раньше и очень часто. Ближе всех к нему сидел приказчик Захар, замотавшись сразу в два ферязя и нахлобучив шапку меховую по самые уши. Видно, холод его мучил сильно. А рядом ворошил в огне угли палкой сотник Еремей.

– Ну, здравы будьте, други мои! – громко возвестил о своем прибытии Коловрат и, увидел ошеломленные лица обернувшихся к нему людей.

Глава пятая

По лесам

Первым очнулся от оцепенения Захар.

– Святые угодники! – чуть не заплакал верный приказчик, вскакивая во весь рост.

Он скинул с себя второй ферязь, словно сразу позабыл про холод, и бросился на грудь своему хозяину.

– Евпатий Львович, – заголосил Захар, обнимая Коловрата, – где ж ты был так долго? Мы тебя тут заждались совсем.

– По делам княжеским ездил, сам знаешь, – чуть отстранил расчувствовавшегося приказчика боярин, – а что долго, так на то причины были. Да и дороги нынче не проезжими стали. Слыхали, что с Пронском стало?

– А то, – кивнул Захар, отступая на шаг. – Мы оттудова ели ноги унесли от татар этих поганых. Очень уж они там лютовать стали. Вон и дружинники пронские не дадут соврать.

Сказав это, Захар кивнул в сторону четырех ратников, сидевших у костра и поедавших мясо. Все они с интересом поглядывали на прибывшего из темноты рязанского воеводу.

– Дружинники, говоришь? – поспросил Евпатий, окинув взглядом незнакомых ратников и делая шаг поближе к костру. Ночка предстояла морозная.

– Да что это я, дурак старый, – залебезил вдруг приказчик, – ты садись ближе к огню, Евпатий Львович. Отдохни, поешь. Небось устал с дороги.

– Мясо бери, Евпатий Львович, – встрепенулся и Еремей, – сейчас отрежем.

Коловрат сел на бревно между Захаром и Еремеем, а Белояр устроился напротив, ближе к пронским ратникам. То, что среди ополченцев оказались и дружинники воеводы Ореха, заинтересовало сейчас Коловрата больше всего. Взяв поданный ему кусок мяса, Евпатий с наслаждением откусил, принимаясь за еду. Но все же не удержался от расспросов.

– Вы кто такие будете? – поинтересовался Коловрат, прожевав первый кусок. – И как здесь оказались, поведайте. Я ведь вас не знаю вовсе.

– Зато мы о тебе наслышаны, Евпатий Львович, – отозвался один из них. – Звать меня Радеем, десятником служил я у воеводы Ореха в Пронске. А это мои товарищи боевые – простые ратники. Могу за всех рассказать.

Коловрат кивнул, присматриваясь к лицам незнакомцев.

– Несколько ден назад подошли татары под город и понуждали нас ворота открыть, – начал Радей. – Сначала послов прислали, думали испужаемся. Потребовали десятину во всем дать им и подчиниться воле хана. Тогда, мол, живы все будем. Но Ингварь нам велел до его возвращения держаться и ворота никому не отпирать.

– А вы? – спросил Коловрат, невольно поморщившись при упоминании князя Ингваря.

– Воевода наш посмеялся над ними в ответ и велел убираться восвояси. Тогда взъярился ихний хан, и пошли татары на приступ. Сначала с лестницами только, да Пронск не деревушка какая, не так-то просто взять. Стены – крепки, башни – высоки, ров имеется, хоть зимой от него и меньше толка. Три дня они стены пытались взять, а мы отбивались. Половина рати нашей полегло.

Радей перевел дух, который у него перехватило от воспоминаний тревожных.

– А на четвертый день увидали мы со стен, что появились у татар пороки[70], прямо в поле выстроенные. И полетели в нас камни, затряслась земля под ногами. А