Не в этот раз - Максим Владимов

гулять — холодно что-то, нос подозрительно заложен, да и не договаривался ни с кем. Взгляд упал на проигрыватель — и я усмехнулся невольно: как же, элитарная штука в будущем! Проигрыватель у нас… ого! Радиотехника-001-стерео! Класс-то — высший, не фигня какая-нибудь. Как-то никогда не думал, тогда мне было всё равно, лишь бы играло. И слушал-то я всякую ерунду, причём, позже, когда стали выпускать-продавать что-то хоть относительно попу-попу-популярное.

Так, что тут у родителей по пластинкам… опять ого — Гарри Гродберг! Органная музыка Баха. Вот же ведь, было ведь всё, но не ценили… Я, помнится, в это время робко начинал интересоваться итальянской эстрадой, но это было сложновато: магнитофона в нашем классе не было ни у кого, а пластинок с такими записями никто сроду не видал. Не знаю даже, печатали ли их вообще, или можно было только записать с телевизора? Но записи были, я слышал несколько раз у старших пацанов во дворе.

Запустил диск, протёр его бархоткой от невидимой пыли, преувеличенно аккуратно поставил тонарм. Сел на диван, откинулся, вздрогнул от неожиданности — Гарри сразу же «дал гари». Качество воспроизведения — убойное, «прочтение» Гродберга — эталонное. Такое и в капиталистическом будущем — пойди поищи. Сделать погромче… уплываю.

Как всегда, я испытал сложную смесь чувств, когда музыка кончилась: тут и острое сожаление — «как? Неужели уже всё⁈», но вместе с тем и что-то вроде облегчения — ведь можно уже снова куда-то бежать и кого-то ловить. Разучился я музыку слушать с возрастом, вот что. Разбаловался.

Да и сейчас время не самое подходящее. Мама всё детство пыталась меня к классике приучить. Нет, ничего такого, меня не заставляли и даже на нервы не капали, но я и тогда видел, что она расстраивается отсутствию у ребёнка хоть какого-то интереса. Потом-то я сам разобрался, пройдя длинный извилистый путь через всякий звуковой мусор, собрал фонотеку, какую-никакую аппаратуру, стал слушать и что-то понимать.

Но сейчас — на меня это совсем не похоже. И мне стоит придержать свои предпочтения и познания при себе, чтоб это не бросались в глаза — уж мама-то мой нынешний уровень знает прекрасно. Потому, Гродберга — обратно в конверт, а на стол — математику. Хоть я и знаю, что там, в будущем, никому она окажется не нужна. А что нужно — и сам не знаю.

Глава 6

Первым уроком была геометрия. Я опять притащился раньше прочих и уныло сидел на своей задней парте, тщетно пытаясь уснуть. Или не уснуть. И был в этом не одинок — одноклассники уже расселись по местам, несмотря на то, что было ещё рано, но никто не бегал, не орал и не веселился. Так, пара очагов вялых разговоров, в основном между девчонками.

Математичка, зайдя в класс, напротив, выглядела отвратительно бодрой. И первое, что она сделала — нашла глазами меня и громогласно удивилась:

— Литвинов, а ты тут что делаешь?

— Что? Сижу. Починяю… — остаток фразы я, опомнившись, успел зажевать.

Никто меня не спалил, впрочем: сложно тут у нас с самиздатом, рабочая провинция.

— Я вижу, что не лежишь, — немудрёная шутка класс несколько взбодрила, раздались смешки. — В школу пришёл зачем, спрашиваю?

— Ну, как — буквы, там, писать… вычитать… умножать…

— Обижать! — гроулом рявкнул Димка с последней парты. Предпоследней, на последнем ряду только я сижу. И Димка — это не имя, а кличка, от фамилии Димков, а зовут его Толей, правда, собственное имя ему настолько не нравится, что любой озвучивший рискует незамедлительно огрести в глаз. Этот орёл — единственный в нашем классе второгодник, но не из-за тупости, а идейный — хулиган. Что в этой касте редкость — парень не злой, может, потому, что толстый? Правда, совсем уж травоядные хулиганы у нас не выживают, так что, выловить от него подножку или «толчок на борт» легче лёгкого — зевать не рекомендуется.

— НЕ обижать, — нейтрально уточнил я, не поворачивая, впрочем, головы. — А что такое, Светлана Ивановна?

— Ну так олимпиада же в эти выходные! У тебя дни самоподготовки! Тебе Лидия Антоновна не сказала разве?

А я и поверил как-то сразу. И бодрость откуда-то взялась! Я тут же вскочил и начал запихивать имущество со стола в сумку, обстреливаемый завистливыми взглядами одноклассников — им-то учиться целый день. Один из замков не застегнулся с первого раза — да и чёрт с ним! Двинул на выход, но был остановлен математичкой:

— Подожди, Гриша. Если тебе ничего не сказали, значит, точного решения по организации выезда ещё нет. Тогда давай на всякий случай договоримся, что ты придёшь в четверг, скажем, к двум часам, сюда. У меня будет окно, найди меня в учительской, я тебе скажу окончательно, с кем и когда ты поедешь в пятницу. Хорошо?

— А… не с вами разве?

— Нет, меня там точно не будет. Из нашей школы едешь только ты, поэтому сопровождать вас будет учитель из десятки. Скорее всего, оттуда вы и поедете, автобусом. Знаешь же, где десятая школа?

Я только фыркнул, дёрнув плечом.

К моменту, когда я оделся, звонок на первый урок уже дали, и толпы детей из коридоров уже успели рассосаться по кабинетам. На выходе, однако стояли дежурные по школе из старшеклассников, их снимали с занятий на весь день, так что, торопиться им было некуда. Зато опоздавшие огребали от них по полной, опаздывая в результате разборок ещё больше!

Завидев меня, оба дежурных — мальчик-девочка — замерли в явном предвкушении: салага пытается свалить домой прямо с первого урока! Они были так похожи на легавых в стойке на дичь, что я чуть не рассмеялся, но потом сообразил: смеяться-то мне рановато, у меня ж ничего нет! Ни записки от учителя, ни справки. Со стороны поглядеть — как есть лодырь, пытающийся слинять с уроков на шару. Устные объяснения насчёт олимпиады… то такое, вряд ли кто-то примет всерьёз. К математичке потащат, а то и к завучу…

Тут я сообразил, что меня явно тянет замедлить шаг, совершенно неосознанно, чтоб отсрочить момент встречи с дежурными и неминуемого скандала. И рассердился сам на себя! Да что мне эти сопляки, пусть они выглядят старше меня? Кто и с чего вдруг решил, что я что-то кому-то должен доказывать? Спросят — скажу как есть, и пусть только попробуют усомниться! И тут же, словно со стороны, бархатным ласкающим баритоном