Японская война 1905. Книга 7 - Антон Дмитриевич Емельянов

***

Неожиданно все вышло. Начинали разговор с поиска союзников в Америке, а закончили обсуждением различий между 1-м и 2-м Интернационалами. Кажется, мой комментарий с одним из тезисов Ленина про Первую Мировую оказался немного неожиданным, но именно он в итоге каким-то образом смирил и Столыпина, и японцев с мыслью о том, что в сотрудничестве с пролетариатом Америки нет ничего невероятного.

В итоге решили, что начнем прорабатывать идеи сразу по всем направлениям – фермеры, негры и рабочие.

– Мой лорд, – последней с совещания вышла Казуэ, мазнув по мне задумчивым взглядом.

Но мне некогда было размышлять над странностями переходного возраста японских принцесс – с учетом изменения целей нужно было срочно набросать новые тезисы для наших мексиканских трансляций. И чтобы они вопросов не вызывали, и чтобы начинали медленно закладывать нужные нам мысли. Конечно, с чем-то и сам Гумилев справится, но лучше помочь моему бывшему адъютанту.

– О чем задумались, Вячеслав Григорьевич? – рядом со мной задержался Огинский. Кажется, у него еще остались отдельные вопросы только по его ведомству.

– Да вот вспомнил Гумилева, – честно признался я. – Как я его отдал сначала на стажировку на корейскую башню, а потом и в Мексику – как будто лишился одной из рук. Нет, рука все же будет слишком громко, но на пару пальцев он точно потянет. Новые адъютанты втроем еле успевают то, что он делал один.

– Это да, Николай Степанович очень трудолюбив, – кивнул Огинский, тоже вспомнив парня, которого сам мне и порекомендовал. – Однако его умения все же будут полезнее нам в Мексике. Не так много людей могут и дело организовать, и в технической части разбираются, да и его литературные таланты тоже очень даже неплохи. Кстати, хотите анекдот? Вы же сказали Гумилеву отправляться на дело под псевдонимом, и он решил поменять львиную фамилию на лисью. Так его как Лисицина местные постоянно за азиата принимают. Даже в газете напечатали: сацумский гость Ли Си Цын. Хотя где Сацума и где всякие Ли и Цыны!

Я хоть уже и слышал эту историю, но все равно улыбнулся. Молодец Гумилев. Сначала-то мне казалось, что поэт – не самая лучшая кандидатура для тайной операции, но потом удалось еще кое-что вспомнить о его судьбе в моей истории. 1914 год, гремят первые сражения Великой войны, которой еще никто даже и подумать не мог приписывать какой-то номер... Так вышло, что русская интеллигенция воевать не спешила. Восемь человек из десяти предпочитали остаться в стороне, кто-то работал в госпиталях или военными корреспондентами, а вот до передовой добирались немногие. Очень немногие.

Кого я вспомнил? Катаев служил артиллеристом, дважды ранен, Зощенко – пулеметная команда, офицерский чин и пять орденов, последний из которых он так и не успел получить из-за революции. И Гумилев из той же породы – ушел добровольцем, участвовал во вторжении в Восточную Пруссию, получил Георгиевский крест. В общем, боевой характер Николая Степановича оказался один и в том времени, и в этом. Да и опыт, полученный во время службы моим адъютантом, прошел не зря. Они, конечно, с Огинским все время на связи, но дела на месте ведет все-таки Гумилев. И запасы нефти для моторов да стали для снарядов нам опять же добывает именно он.

– Так о чем вы хотели поговорить? – спросил я у Огинского, который точно остался не просто так.

– Три новости, – Алексей Алексеевич сразу нахмурился. – Первая местная. Я только что получил доклад от капитана Дроздовского: он снова столкнулся с британскими броневиками. Те позволяют себе все больше и больше.

– К сожалению, получив право патрулировать несколько китайских провинций, мы и так добились от наших союзников в Пекине большего, чем можно было ожидать, – я в очередной раз задумался, можно ли тут что-то исправить, не скатившись в воронку будущего Афганистана, но пока в голову ничего не приходило.

Да и масштаб вовлеченных английских сил, казалось, был не настолько велик, чтобы ломать из-за них сложившееся равновесие. Или это типичная ошибка всех, кто сталкивается с британцами? Те умеют есть слона по чуть-чуть, раз за разом раздвигая границы дозволенного.

– Пока не станем спешить, – все-таки в свете американской авантюры я не решился на еще одну активную кампанию. – Продолжаем патрулирование, но я распоряжусь, чтобы наши новейшие броневики в первую очередь отправились именно Дроздовскому. Дукельский, кажется, нашел решение, как все-таки довести до ума торсионы, а с нормальной подвеской сразу открываются новые возможности. И пушку можно помощнее поставить, чтобы дальше била, и проходимость вырастет. Будет больше возможностей для маневра.

Я решил для себя, что обязательно позже лично просмотрю отчет по 12-й механизированной, а пока можно было двигаться дальше...

– Какая вторая новость?

– Из столицы, от Шереметева, – принялся докладывать Огинский. – Как у нас стало спокойнее, так сразу пошли новости с Балкан. Неспокойно в Боснии и Герцеговине, ходят слухи, что Австро-Венгрия может на них напасть. А еще Сербия. Тоже слухи, но они договариваются с Болгарией, Грецией и Черногорией, и вместе точат зубы на османскую Македонию.

Я прикрыл глаза, стараясь взять себя в руки. Слухи – как же. В моем мире каждый из этих конфликтов в итоге довели до конца, добавив кирпичиков в красную дорожку к будущей войне. Вена захватила новые земли, а грозный рык Германии не дал России вступиться за славянские народы. Потом сербы устроили заварушку с сначала турками, а следом и с недавними союзниками, деля добытые трофеи, и теперь уже Россия не дала Габсбургам разобраться с соседями. А потом было Сараево и выстрел в наследника Франца-Иосифа, когда сдерживать и сдавать назад никто уже не стал.

– И как эти слухи касаются Степана Сергеевича? – спросил я.

– В столице начало гулять мнение, что один из генералов 2-й Сибирской армии мог бы принести пользу на западной границе. В Польше слишком лакомое место, за которое некоторые семьи будут держаться до последнего, но вот 14-й армейский корпус, который стоит гарнизонами от Кишинева до крепостей Люблина и Холма...

– Шереметеву могут отдать 14-й корпус?

– Уже предложили. Пока неофициально, но если Степан Сергеевич согласится, то приказ подпишут в тот же день. Он писал, просил узнать ваше мнение.

Я задумался. В моей истории после поражения в Японской войне о новой никто старался не думать. Так, пара заварушек в Азии –