Простой советский спасатель 3 - Дмитрий Буров

удрал, а мне что-то так нехорошо стало, я и отошел в тенечек. Очнулся, правда, в парке, на лавочке. Вот тут, Василиса Тимофеевна, н спрашивайте не знаю, как я там оказался.

— Такое бывает, — хрустнув баранкой, пояснил доктор. — Пострадавшие от шока могут не соображать, что делают. Вас уже осматривали молодой человек?

— Не успели, Олег Сергеевич, — виновато потупилась Василиса Тимофеевна.

— Ну как же так! — ставя чашку на стол и обретая осознанный вид, удивился доктор. — От Вас я такого не ожидал Василиса.

— Доктор, да все в порядке. Медсестры не виноваты. Я тут половину травмы напугал своим появлением. Меня-то, оказывается, уже всей больницей похоронили, а тут я собственной персоной нарисовался. Ну, пациенты и напугались, крику было: покойник вернулся, мертвец ожил. Еле угомонили. Ваш медперсонал сработал оперативно: всех успокоили, по палатам разогнали, меня вот завели на осмотр, а я так есть захотел, а на столе чай с бубликами. Ну и уговорил девушек сначала накормить, напоить добра молодца, а потом уже и предметно осматривать. Вы уже не серчайте, доктор, — я включил все свое обаяние.

Василиса Тимофеевна незаметно выдохнула и теперь улыбалась одними глазами, слушая мое сочинение на свободную тему. Но подставлять глупую Верочку я не собирался, как и старшую медсестру. Неизвестно сколько мне тут еще торчать в отделение, так что портить отношения с девчонками в белых халатах дурацкая идея. И теперь, судя по довольному виду Олега Сергеевича, я все сделал правильно.

— М-да… — поднимаясь, задумчиво протянул врач. — Все-таки дремучий у нас народ! Вы представляете, молодой человек некоторые наши пациенты в приметы верят! Темные люди! Пройдемте со мной, я Вас осмотрю. Спасибо за чай, Василиса.

Эс этими словами Олег Сергеевич развернулся и покинул сестринскую. Я глянул на старшую смены, женщина одними губами шепнула: «Спасибо», — и кивнула вслед врачу, выпроваживая меня на осмотр.

«Можно подумать, у медиков нет своих странных примет и традиций», — хмыкнул я про себя, но вслух ничего не сказал.

Наш отрядный врач Ходаков чего только не рассказывал про медицинские предрассудки: и ботинки-то нельзя снимать на смене, как только снимешь, тут же последует вызов к пациенту. И на пустую кровать в одежде не садиться, сразу тяжелобольной поступит.

Когда Артему объясняли, что уж к нам-то в отряд не пациентов с тяжелыми травмами точно не привезут, он упрямо качал головой и пояснял свою позицию: мол, к нам не привезут, а вот на выезде всякое может быть.

Спорить с ним было бесполезно мужик долго работал на скорой, прежде чем к нам попал. Мы давно привыкли к его чудаковатости: врач он был хороший, друг и напарник прекрасный, а тараканы у каждого свои.

Одна только примета совпадала с нашей спасательной: заступая на суточное дежурство не вздумай желать коллегам доброго утра, хорошего вечера, спокойной ночи и удачной смены. Стоит кому-то ляпнуть одну из этих обычных вежливых фраз, пиши пропало: или ночка будет жёсткая, или вызовов будет целая туча. Так что «здорово» и «всем спать» — самые ходовые выражения у нас на базе.

— Все Лесаков, геть к доктору на осмотр и бегом в палату! — махнула рукой Василиса, придавая мне ускорение.

— Так точно! — отрапортовал я, глядя на свою папку, по-прежнему сиротливо лежащую на столике возле двери в сестринской.

— Василиса Тимофеевна, я заберу, — подхватывая скоросшиватель, категоричным тоном, но с улыбкой, сказал я.

— Это зачем еще? — медсестра подозрительно сощурилась.

— Так мое же, — прижимая к себе добычу, еще шире заулыбался я. — Помните, читал возле вас на банкете. А когда хлопнуло, я ж инстинктивно рванул на помощь ну и забыл в холле. Думал все, н найду. А она вот она — у вас в целости и сохранности. Спасибо Вам за это!

— А не врешь? Там схемы да чертежи старые. Тебе-то они зачем?

Ясно-понятно, заглядывала, значит.

— Да что Вы, у меня целая сумка таких папок, — пожал я плечами. — Тётка передала дядькин архив, когда я к ней с утра мотался. Вот, изучаю наследие, — я похлопал по папочке. — Пока не пойму, нудно или нет, как разберусь, станет ясно что с этим архивом делать: то ли в печку, то ли в музей сдать. Дядька у меня историком был, — сочинял я на ходу, не моргнув глазом.

— Ну, хорошо, ступай уже, доктор ждет, — Василиса Тимофеевна потеряла ко мне интерес.

— Вы это… Верочку-то предупредите, чтоб за обморок и поднос не распространялась, а то сами знаете, народ у нас с фантазией, такого присочиняют, — я покачал головой и ретировался.

— Или уже, воскрешенец! — фыркнула старшая смены и принялась наводить порядки на столе.

В коридоре я заколебался: идти к врачу или сначала занести папку в палату? Решил сходить к врачу и потом уже не выходить никуда. Тем более, что из открытых дверей больничных «номеров» на меня нет-нет да и поглядывали с предвкушением неспящие пациенты. Завтра точно проходу не дадут, подробности будут выпытывать. Ладно будет день будет пища, разберемся по мере поступления запросов на мою персону.

От Олега Сергеевича я едва вырвался. Дежурный врач долго меня осматривал, щупал голову, заглядывал в глаза, стучал по коленкам, уточнял, откуда и при каких обстоятельствах появилась та или иная царапина и порез.

С ожогами мне повезло, не заработал. А вот мелкие ранки, синяк на ноге от удара об угол, небольшие порезы на руках и лице присутствовали. Но тут я не смог объяснить доктору, откуда они взялись, сам не знал. Когда скатывался по трубе во второй подвал вроде головой не крутили фейсом ни за что не цеплялся, а вот, поди ж ты. Разве что приложился о стену шкафа при первом паление. Надо же, а ведь я и правда, некоторые моменты с трудом помню. Вот и ладненько, достоверней разыграю свою партию.

Наконец, я вырвался от доктора и, прижимая к себе папку, потопал в палату, очень надеясь, что сосед уже спит и не будет приставать с вопросами. Моим надеждам, как и всем остальным мечтам за последние сутки, не суждено было сбыться. В палате меня ожидала компания из четверо мужичков, которые резались в карты на пустой соседней койке.

— Ты глянь и вправду живой! — воскликнул тот самый дедок, которого примерно час назад кто-то обозвал старым брехуном. — Точно живой-то, паря? — задрав голову и почесывая куцую бороденку, уточнил старикан, сощурив левый глаз.

— Живой, батя, но адски уставший. Так что я — спать. Все вопросы завтра!

— Да че ты, хех, мы тут тебя ждем, подробности узнать, а ты спать! — хекнул сожитель по палате. — Давай,