Инсургент - Владимир Максимович Ераносян

буссолью для определения магнитного азимута и дирекционных углов. Сброшенная тяжелая бомба даже с универсальным модулем планирования и коррекции всегда имеет круговое вероятное отклонение. Невинные жертвы – трагедия любой войны. Россия оплакивает их вместе с украинским народом, ибо считает его своим.

Но вернемся к нашим протагонистам и антагонистам. Не позволим читателю упрекнуть автора в излишнем морализаторстве и кондовой пропаганде. После следующего абзаца вернемся к экшену, диалогам и черному, но с проблесками, нуару, в рамках которого все проистекает.

…Фабула моего романа полна трансформаций и перерождений и насыщена полутонами. Геройский поступок не всегда сопряжен с идеологическим стержнем человека, а вот предательство зачастую продиктовано внутренней логикой самого изменника. Его цель не всегда монетизирована. Замысел перейти на другую сторону не всякий раз зарождается тщедушием, он способен родиться и на фундаменте заурядной обиды. Хотя, конечно, с помощью подкупа легко индуцируется смена нравственных приоритетов. Но это уже цинизм. В общем, идем дальше по пересекающимся сюжетным линиям, не будем отвлекаться на софистику и мировоззренческие толкования, ведь однозначно – с выполнившего преступный приказ ответственность не снимается. Совесть и общепринятая мораль, а не ее западный суррогат, есть высший критерий оценки аномий, эгоизма и альтруизма.

…Продолжаем. Украинские морпехи большими группами, а иногда тонкими ручейками из «пятерок», бросая технику и противотанковые 100-мм пушки «Рапиры», отходили на юг.

Из-за плотного огня российской артиллерии и абсолютного превосходства в воздухе армейской авиации не было возможности отбуксировать пушки. Передвигались налегке. К кажущейся неприступной крепостью «Азовстали». Хотя территория завода была ничуть не больше комбината, просто с юга естественным барьером служило море.

В отличие от металлургического комбината имени Ильича, где укрывался штаб бригады, с двадцатью одной проходной, на «Азовстали» до вступления российских войск в Мариуполь функционировало всего восемь контрольно-пропускных пунктов. Из них шесть российская армия «закупорила» к середине марта окончательно, но два разведка считала заминированными. Командование группировки приказало выдвинуться «кротам»-саперам с беспилотниками для разминирования туда ранним утром.

Именно этим обстоятельством воспользовались украинские военные, ночью они разблокировали проходы. «Азовцы» приготовили «окна» для «гостей-смежников». Именно там устроили «пункты приема» бегущих морпехов, обеспечив пулеметное прикрытие.

…Ночь опустилась над Азовским морем оранжево-бурым закатом с хаотичными темно-серыми кляксами перистых облаков. С востока надвигалась черная туча – предвестник грозы. Мрачную атмосферу дополнял рукотворный апокалипсис минометных и артиллерийских разрывов, то и дело прерывающий относительное затишье.

Черный ворон, жадный до падали, отогнал от свежего трупа в камуфляже голодную чайку, ловившую распростертыми крыльями ветер. Она плюхнулась в воду, сложив крылья, уставшая бесполезно парить и высматривать легкую добычу. Казалось, голуби вообще покинули город, а вороны и крысы вытеснили чаек со свалок, давая охотиться за мелкой рыбешкой лишь в прошитом бурунами мелководье.

Ночь стирала грани между героями и антигероями. Свист ветра в мартеновских цехах сливался с воем бродячих псов. Облака втягивали дым от пожаров. Индустриальный пейзаж из черных силуэтов охладительных башен-градирен и высоченных вертикальных доменных печей, словно выстроившихся небоскребами в кромешном пепелище войны, наполнял путь до реки Кальмиус пессимизмом и фатальной предопределенностью.

Шансы выжить под перекрестным огнем сохранялись. Для этого нужен был надежный арьергард. Кто-то должен был остаться, чтобы обеспечить отход морпехов. Вернее, их бегство, что бы там ни говорили украинские историки. Историю эту еще перепишут сотни раз… А сейчас доверимся сюжету.

Капитан Леонов работал в паре с гранатометчиком Локи. Отступающие знали примерные точки, где их прикрывали, но импровизация городской войны предполагает смену локаций. «Сняв» две цели, пара оставила старую водонапорную башню и переместилась на новую позицию в разрушенной девятиэтажке. Вооруженный до зубов «азовец», а у него помимо шведского гранатомета, была штурмовая винтовка М-16 и австрийский пистолет «Глок» с тремя магазинами, не отступал от морпеха ни на шаг. И все время нудел:

– Нас отдали на заклание. Я ж связист. Мы должны были идти со всеми, Леон…

– Приказ командира нужно выполнять. Хотя не всякий, – неожиданно для себя самого изрек Леонов и занял позицию на крыше. – И в данном случае он неглупый. Мы отвлекаем внимание, а наши выползают из нор и форсируют речку.

– Так нас русские накроют, – паниковал Локи. – Мы-то не доберемся до своих!

– Я тебя сейчас матом накрою, – прошипел сквозь зубы Леонов. – Иди, проверь канаты эвакуационного спуска, тут он есть – Волына говорил. Тут все оборудовали по инструкции вашего Картера… Городская герилья, мать ее.

Локи нехотя подчинился и скоро вернулся на лежку Леона.

– Ну что? – спросил капитан.

– Все ок, в подвале сидел какой-то старый бомжара. Седой как лунь и вонючий как гнойный волдырь. Я его грохнул.

– Гражданского убил? Зачем? – не понял Леонов.

– Мало ли, сдаст русским, что мы тут…

– Ты точно головой тронутый. Мать твою! Говорим, что защищаем, а сами лишаем жизни. Концепцию Картера в жизнь воплощаешь…

– Хватит философствовать и костерить профи, Леон, ради нас стараюсь… – После убийства случайного человека Локи неожиданно раздухарился и пришел в себя, перестав ныть. – Вон лучше смотри, какая-то возня. Кажется, наши. Сейчас лупанут из «Стугны» и миномета. Только по кому? По радейке скажу, что мы тут.

– Стоп. Режим тишины. Пока не отсвечивай, – тихо произнес Леон.

И точно. В зоне прямой видимости снайперской пары арьергарда отступала большая группа украинских морпехов численностью примерно с роту. По какой-то причине она остановилась, заняла оборону и начала минометный обстрел.

Леонов не сразу заметил колонну техники, которая гналась за замеченной группой украинских военных, покинувших свое убежище. Возможно, преследуемые ориентировались по звуку. Они били вслепую из минометов 82-го калибра и из дефицитного АГС, заодно ставя на сошки три противотанковые «Стугны». Разворачивали от страха все, что было в наличии.

Леонов определил расстояние до отступающей группы и до обнаружившей ее колонны техники с черноморскими морпехами – метров семьсот до противника, не больше полутора километров до «побратимов»…

– Замри, – приказал он «напарнику» и протер левой рукой запотевшую оптику.

– Что там? – на груди Локи хоть и висел армейский бинокль, но ему нужно было разжевывать происходящее.

– Больница на два часа, видишь? – шепотом комментировал Леон. – Русские морпехи с тыльной стороны здания. Я их вижу, наши – нет. Бьют по ним наобум. На ощупь долбят… Недолет. Вторая мина – прилет в больницу. Выстрел ПТРК – опять прям по больнице… Мажут.

– Вижу, – наконец включился в «работу» Локи. – Только не понимаю, почему русские остановились и не огибают здание. Смотри! Они выходят из броника. Делают пролом в стене. Смотри! Таранят стену! Зачем?!

– Плотный обстрел наши ведут. Может, хотят прошить больницу и пройти сквозь нее. Тогда вплотную выйдут на наших. Сейчас я его сниму… Вот