Отморозок 4 - Андрей Владимирович Поповский

— Так ты нас понимаешь⁈ — Переходя на русский язык, изумлённо уставилась на меня Таня и все остальные.

— А что тут удивительного? — Равнодушно пожал плечами я. — В моей школе был отличный преподаватель английского.

— Но у тебя прекрасное произношение, — недоверчиво смотря на меня, покачала головой высокая девушка. — Неужели в обычной советской школе сейчас учат так хорошо?

— Я же говорю, мне просто повезло с преподавателем. — Улыбнулся ей я.

— Тогда уж всей вашей школе очень повезло, — показал мне большой палец парень, встретивший меня в коридоре. Он первым протянул мне руку и представился. — Борис — давний приятель и однокурсник нашей очаровательной хозяйки.

— Просто Юра, — я аккуратно пожал его руку.

— Вячеслав, — протянул мне свою мощную ладонь второй парень и кивнул на зардевшуюся хозяйку. — Я тоже однокурсник этой прекрасной юной особы.

Я пожал его руку в ответ, померившись с этим здоровяком в силе рукопожатия. Судя по его уважительной улыбке, этот тест я тоже прошёл.

— Неплохо, — улыбнувшись, кивнул мне он. — Рука у тебя крепкая.

— А я Вика, соученица этих великовозрастных балбесов и подруга Танюшки, — кокетливо улыбнулась высокая девушка и снова тряхнула волосами, которые рассыпались у неё по плечам.

— Очень приятно, — кивнул ей я.

* * *

Спустя полчаса я уже закончил с краном, и мы всей компанией вместе сидели и пили чай, с импортным печеньем из круглой железной коробки, разговаривая при этом исключительно на английском. Все ребята учились в МГИМО и были той самой «золотой молодёжью», попасть в ряды которой можно было только по праву рождения. Все они были детьми крупных хозяйственных или партийных руководителей. Отец Татьяны — директор крупного московского завода, родители Бориса — дипломаты, Вячеслав — сын партийного бонзы, а красавица Вика — генеральская дочка.

Я чувствовал себя вполне уверенно в их обществе и видел, что их это немного забавляет и удивляет. По их представлению, они сейчас как полубоги снизошли до простого сантехника, сев с ним за один стол. В начале общения, пока на плите закипал вновь наполненный чайник, хозяйка вытащила из холодильника и поставила перед нами по холодной запотевшей красной банке кока-колы.

В СССР кока-кола в банках появилась в 1980 году и была она завезена из Европы к олимпиаде в Москве. Под эти цели была изготовлена специальная партия алюминиевых банок с надписями на русском языке. Те запасы были давно уже выпиты, а вновь кока-кола должна была прийти в СССР массово уже только в 1988 году.

Эти банки были явно импортные, с полагающимися оригиналу английскими надписями. Они или привезены из зарубежной командировки, либо, что вернее, куплены за чеки в «Березке». Я потянулся к своей банке и непринуждённо её открыл, сделал маленький глоток и поставил обратно на стол, сделав всё это на автомате.

Никто первым не прикоснулся к своей банке, все с нескрываемым интересом смотрели, как я поведу себя, увидев очень редкий напиток, в малознакомой обычному советскому гражданину таре. Они наверное ожидали, что я не смогу её открыть, а даже если смогу, то буду после первого глотка биться в припадке экстаза от неземного вкуса ее содержимого. Когда ничего подобного не произошло, вся компания немного разочарованно потянулась за своими банками с колой. Эх знали бы вы ребятишки, что лет через пятнадцать-двадцать молодежь снова будет предпочитать наши старые добрые газированные напитки, типа «Байкала», «Дюшеса» или «Тархуна».

В процессе общения Борис начал рассказывать о Лондоне, где он провёл несколько лет вместе с родителями дипломатами, и я не удержавшись дополнил его рассказы о тамошних достопримечательностях и обычаях несколькими мелкими деталями, которые он упустил. Борис сначала скептично улыбался, слушая мои вставки, но по мере того как я говорил, лицо его вытягивалось, и он был вынужден признать мою правоту.

— Должен признать, что ты неплохо знаешь Лондон, — наконец усмехнулся он, почесав подбородок, и добавил: — Вот только не пойму откуда? Ладно общеизвестные вещи, но откуда ты можешь знать, как выглядит паб «The Grapes», который на берегу Темзы? Я сам был там с отцом всего один раз. Он меня сводил на семнадцатилетие. А ты то откуда это знаешь?

— Ну ты даёшь, — искренне удивился я, — ты что не знаешь, что это один из старейших пабов Лондона? Да он существует с конца XVI века. Там очень любили бывать Оскар Уальд, Конан Дойль и Чарльз Диккенс. Как можно будучи в Лондоне было не посетить это заведение?

— Но ты то не был в Лондоне!

«Ну да не был, был и причём не раз в своей прошлой жизни. И в пабе этом не раз бывал, и пил там традиционный английский эль, глядя на Темзу. Эх были времена.»

— Не был? — Я сделал вид, что задумался, а потом непринуждённо рассмеялся и развёл руками. — Ну да, не был. Но я читал роман Чарльза Диккенса «Наш общий друг». В этом романе Диккенс, который был покровителем бара «The Grapes», подробно описал его местоположение и обстановку. А мы же с тобой знаем, насколько англичане привержены своим традициям. Поэтому, когда я спорил с тобой, я был абсолютно уверен, что там почти ничего не поменялось со времён Чарльза Диккенса. Ну и если ты припомнишь, там в дальнем углу бара, и сейчас есть уголок, посвящённый великому писателю.

— Ну что, съел? — Весело рассмеялась Вика, довольно глядя на совершенно растерявшегося Бориса. Ей по всей видимости понравилось, как я его немного макнул в лужу. — А то говоришь Лондон, Лондон, а сам даже обычных о нём вещей не знаешь, которые знает каждый сантехник.

— А если серьёзно, Юра, почему ты сантехник? — С интересом посмотрел на меня Славик. — Ведь это явно не то, к чему ты стремился, судя по твоей образованности и начитанности.

— Да я и не сантехник, если честно, — признался я и, сделав паузу, выдал: — я вообще-то дворник.

— Да ладно! — Недоверчиво протянул Борис.

— Снова шутишь? — с предвкушением улыбнулась Вика и потянулась как кошка, так что её крепенькие грудки туго обтянул свитер.

Таня и Славик