Тайная Миссия - Уильям Хорвуд

— Третья партия геройски прошла, доблестно ведомая моим добрым другом Хоумом, — продолжал Мэйуид. — Я прошел мимо них на середине хода. Однако есть одно зловещее «но». Я должен сказать, что нам следует поторопиться, стены с каждой минутой становятся все более сырыми и неустойчивыми. Да, да, увы, это так!

— Расскажи нам, что уже сделано. Комфри на той стороне?

— Отвечаю на ваш вопрос, понимая вашу озабоченность: Комфри и Монди уже на том берегу и взяли на себя заботы об уже перешедших туда кротах. Все прошло в соответствии с вашим замечательным, вашим великим стратегическим планом, — проговорил Мэйуид и расплылся в самой широкой из своих улыбок, а зубы его, обычно желтые, сейчас на грязном фоне казались сверкающе-белыми.

Пока собиралась следующая партия, Мэйуид рассказал Триффану и Спиндлу, что уже сделано, он старался говорить как можно быстрее и повторял «господа» так редко, как только мог.

Условия ухудшались с каждым мгновением, и Мэйуид убеждал Комфри не ждать Триффана, старый крот согласился и поручил Мэйуиду вести первую группу. Мэйуид удостоверился, что малыши надежно размещены среди взрослых, и строго велел всем молчать, чтобы в темном ходе, где капала вода и отдавалось эхо, были ясно слышны его, Мэйуида, инструкции.

Первая группа прошла весь путь легко, но вот во второй один старый крот отстал от остальных и, к несчастью, утонул в жидкой грязи. На Мэйуида и Хоума легла тяжелая обязанность найти и вытащить тело. Если бы оно всплыло из воды, поднялась бы ужасная паника.

Мэйуид постарался, чтобы на данктонском берегу не узнали о случившемся; паника замедлила бы операцию, а может быть, сделала невозможным ее проведение. Хоум довел группу до конца, а Мэйуид в абсолютной тьме замуровал тело крота в стенку. Потом пришел обратно Хоум, и они с Мэйуидом отправились за третьей партией. Мэйуид оставил ее под водительством Хоума на середине пути и вернулся, чтобы сэкономить время.

О смерти старого крота Мэйуид, обычно многоречивый, говорил почти односложно:

— Тяжело, очень печально. Никто не знает, кроме Хоума и меня, никто... Надо двигаться быстро, ход стал непрочным, опасным, каждый раз в самом низком месте все больше воды, больше грязи. Трудно детенышам, так трудно... Я понимаю, что они чувствуют, сам когда-то был маленьким...

Мэйуид улыбнулся, это была грустная улыбка, болезненная и бледная, будто призрак улыбки. Триффан заметил, что Мэйуид вообще старался держаться поближе к детенышам, которые нервничали больше других, шутил с ними, рассказывал им, что на другом конце хода все залито солнечным светом, и многие малыши почти поверили.

Молодежь, кто раньше знал Мэйуида, столпились вокруг него.

— Правда, Мэйуид? — слышал он голос одной очень молоденькой самочки. — Я хочу сказать, если мы пройдем, мы увидим там солнце?

— Ну, мадам малышка, один крот скажет, что солнце есть, а другой — что нет. Да, да, но если ты думаешь, что оно есть, значит, так оно и будет в конце концов, всегда и вечно. Да. Не бойся.

— Я хочу пойти с тобой, господин Мэйуид! — произнес голосок, который Спиндл узнал.

— Я? «Господин»? Нет, нет, нет, я недостоин такого обращения! Это для Триффана и Спиндла, вот они здесь. А как тебя зовут и где твои родители, братья и сестры?

— Я Лоррен, а здесь еще Бэйли, он как брат мне, и моя сестра Старлинг. Не люблю ее.

— Но это же твоя сестра, — запротестовал Мэйуид.

— Она жадная, не поделится червяком и не позволяет нам играть. Мой папа сражается вместе с Алдером, а мама где-то здесь, но я хочу пойти с тобой, Мэйуид, пожалуйста! Ты милый.

Спиндл искал глазами Старлинг и Бэйли. Сначала была такая давка, что он не мог их увидеть, но потом чья-то лапка дотронулась до его бока. Это были Бэйли и Старлинг.

— Привет! — проговорила она. — Бэйли хочет поздороваться.

— Привет! — произнес Бэйли тихо и серьезно.

Легко было догадаться, почему он так серьезен: поздоровавшись со Спиндлом, он перевел взгляд на Триффана и исполнился благоговения перед его ростом и силой. Видя Триффана, малыши всегда замолкали.

— Ну, — произнес Триффан, глядя вниз на Бэйли — И кто же это, Спиндл?

Однако непривычное для Спиндла выражение родительской любви достаточно ясно сказало Триффану, кто такой Бэйли. Он знал, как умирала Тайм, знал, что малыша отдали самке с детенышами и после этого Спиндл видел сына только один раз.

— Ну, кротыш, ты выглядишь достаточно спокойным, чтобы успокоить и всех нас, — проговорил Триффан, протянул лапу и дотронулся до головы Бэйли.

— Спасибо, господин! — ответил Бэйли, широко раскрыв глаза.

— А меня зовут Старлинг, — заявила подружка Бэйли, проталкиваясь вперед. — Спорим, я тоже выгляжу спокойной.

— Очень спокойной, — подтвердил Триффан с улыбкой, отвернулся и занялся другими делами.

Однако впоследствии Бэйли чаще всего вспоминал не Триффана, а Спиндла. Нервное, торопливое прикосновение Спиндла, не привыкшего проявлять отцовские чувства, оказалось удивительно ласковым, а его тихие слова предназначались одному Бэйли.

— Я очень люблю тебя, Бэйли, никогда не забывай этого! — произнес шепотом Спиндл, отвернулся от сына и двинулся вслед за Триффаном.

— Что он сказал? — спросила Старлинг.

— Это секрет! — ответил Бэйли.

— Скажи мне, и тогда можешь пойти вместе с Лоррен и со мной, — потребовала Старлинг.

— Нет, — отказался Бэйли, — не скажу!

— Ну и не надо, — фыркнула Старлинг. — Пошли, Лоррен! — И с заносчивым, командирским видом, даже не взглянув больше на Бэйли, она подошла к Мэйуиду и заявила:

— Мы идем с тобой!

— Но, милые дамы, красавицы, я не тот, с кем можно идти, не тот крот Мэйуид, который бродит тут, и там, и повсюду, — вы потеряетесь со мной.

— Ну вот еще! — воскликнула Старлинг. — Тебе просто нужно будет посматривать и проверять, не потерялись ли мы, потому что Лоррен очень волнуется, правда, Лоррен?

— Да! — подтвердила Лоррен.

Мэйуид вздохнул, ухмыльнулся и объяснил, что они пойдут в следующей группе, что теперь им следует быть начеку, держаться поближе к нему и он проведет их.

— И Бэйли, — проговорила Старлинг. — Он тоже с нами.

— А я думала, ты сказала, что ему нельзя, — протянула Лоррен.

— Просто чтобы проучить его. Конечно же, он пойдет с нами, ведь он наш.