Ювелиръ. 1808 - Виктор Гросов

И вот я стою перед зеркалом. Из его глубины на меня смотрит ряженый. Шелк душит, кружева на манжетах кажутся нелепыми, напудренный парик сидит на голове как чугунный шлем. Красивая, дорогая клетка. Я машинально сую руки в карманы. Пальцы касаются холодной, гладкой поверхности шкатулки, в которой покоится авторучка. Порядок. Контроль. Мир, который я создал и понимаю.

Глядя на свое отражение, я понятия не имел, что меня ждет на это маскараде.

Глава 4

31 декабря 1807 года

Зимний дворец меня поглотил. Стоило лакею отворить передо мной створки дверей, как я из тихой, морозной ночи я шагнул в самое нутро работающей доменной печи. Свет тысяч свечей, умноженный зеркалами, ударил по глазам — эдакая как вспышка расплавленного металла. Шум сотен голосов, сплетенный с музыкой, навалился физически, будто сотни молотов разом ударили по наковальне где-то внутри черепа. Воздуха не хватало, на мгновение я снова ощутил себя на дне моря, а не в сияющем зале.

Мой костюм, который казался мне не плохим, теперь висел на мне, как одежда пугала. Темный камзол петровской эпохи, тяжелый парик… Я думал, это будет тонкий намек, дань уважения русскому мастерству. На деле же, в этом кипящем котле из шелка, газа и сверкающих эполет, я выглядел как чугунная гиря в лавке кружевницы. Парик стал клеймом. Здесь их почти никто не носил, и я чувствовал на себе любопытные взгляды, как физические уколы. Спасало лишь то, что я был не единственным чудаком. В дальнем конце зала маячила группа бояр в расшитых соболями шубах, тоже гости из прошлого. Маскарад, одним словом.

Я заставил себя двигаться, проталкиваясь сквозь плотную, пахнущую духами и вином толпу. И уперся в затор. Люди стояли, вытягивая шеи. Впереди, у входа в главный бальный зал, разворачивалось действо.

Сама Вдовствующая императрица, окруженная фрейлинами, играла в свою игру. Перед ней на столике стоял резной сундучок, полный венецианских масок. Каждому гостю она с улыбкой и парой слов вручала личину, и вельможи расцветали, кланяясь чуть ли не в пояс. Те, кто был предусмотрителен и пришел со своей, с поклоном опускали ее в другую шкатулку — дар государыне.

Вот это, конечно, облом. Старый, самонадеянный идиот. Просчитал «нервную систему» дома, выковал вечное перо, но не удосужился узнать простейших правил этой клоунады. У меня не было маски. Я пришел с пустыми руками. Позорище.

Очередь таяла. Вот уже передо мной осталась всего одна спина. Я чувствовал себя голым под взглядами сотен глаз.

Настал мой черед. Я шагнул и поклонился, глядя в паркет.

— А вот и наш чудотворец, — голос императрицы был полон веселья. — Какую же маску-диковинку вы нам принесли, мастер? Удивите меня.

Я поднял голову. Ее глаза смотрели на меня испытывающе. Она наслаждалась моментом.

Мой рот был сух, как пустыня. Я открыл его, закрыл… и вдруг слова нашлись сами. Остапа понесло.

— Ваше Императорское Величество, — мой голос прозвучал спокойно, без малейшей доли волнения. — Я не посмел принести скороспелую работу в дар той, кто является мерилом истинной красоты.

По толпе пронесся едва слышный шелест. Это было дерзко.

— Но я клянусь, — я чуть повысил голос, — если вы окажете мне эту честь, я создам для вас маску, подобной которой не видел свет. Не украшение, но чудо.

Я замолчал, сжав кулаки. Несколько секунд, показавшихся вечностью, она просто смотрела на меня. Я видел, как подрагивают перья на ее прическе. Она рассмеялась. Громко, властно, и этот смех прокатился по залу, смывая напряжение.

— Ловко! Вот уж не ожидала! — она хлопнула в ладоши. — Ваша клятва принята, мастер! Но вы уже однажды обещали меня удивить. Жду с нетерпением. А пока, чтобы мой искусник не скучал без личины, я подберу ему нечто особенное.

Ее пальцы, унизанные перстнями, нырнули в шкатулку и извлекли оттуда нечто странное, темное, гибкое. Это была маска из черненой, вороненой стали, сделанная в виде саламандры, мифической ящерицы, живущей в огне.

— Вот, — протянула она мне. — Создание, рожденное в пламени, для того, кто повелевает огнем. Носите.

Я взял маску. Металл был холодным, тяжелым. Я надел ее, и мир изменился, подернулся легкой дымкой, скрыв меня от сотен любопытных глаз. Самовнушение — великая вещь. Но я чувствовал их на себе. Мой провал обернулся триумфом. Я выкрутился, получил новый заказ и стал обладателем странного символа, который уже приклеился ко мне на весь этот вечер. Я стал «Саламандрой».

Скрытый за личиной, я наконец смог дышать. Анонимность. В этом мире это была главная роскошь, и я упивался ей. Отойдя к массивной мраморной колонне, я прислонился к ее прохладной поверхности и стал смотреть. Я не знал этих людей, не понимал их интриг, но я читал их язык, который они считали тайным. Язык камней.

Мой мозг начал холодную, циничную каталогизацию.

Вот прошествовал мимо высокий военный, чья грудь была вся в орденах. Марс в сияющих латах. Но я смотрел на его манжеты, а не на награды. На них горели два сапфира размером с перепелиное яйцо. Цейлон. Безупречная вода. Я мысленно присвоил ему имя — «Два Сапфира». Человек, который не нуждался в словах, чтобы заявить о своей власти. Его камни делали это за него.

У стола с яствами, подобно горе из шелка, возвышалась дама в маске Коломбины. На ней висело целое состояние, но какое-то стыдное, неумытое. Бриллианты были крупными, да. Но они не играли, а тускло глазели, как рыбьи глаза. Старомодная голландская огранка убивала в них жизнь. Я видел желтизну и внутренние дефекты. «Мутные Алмазы». Деньги, которые давно забыли, что такое вкус, и помнили лишь о собственном весе.

Мимо пролетела юная бабочка, оставив за собой облако жасминового аромата. Ее шею и руки обвивал жемчуг. Идеальный. Крупный, с глубоким внутренним светом. И эта безупречность была пошлой. Будто ее владелец не нашел другого способа сказать «я могу себе это позволить», кроме как вывалить на нее все содержимое своей шкатулки. Я окрестил ее «Река Жемчуга». Не женщина, а витрина чужого богатства.

И повсюду мельтешили «Стекляшки». Юнцы с горящими глазами, чьи перстни сверкали слишком нагло, слишком радужно. Богемское стекло. Свинцовый хрусталь. Фальшивки. Они отчаянно пытались сойти за своих в этом мире настоящих хищников, не понимая, что их блеск — дешёвый и пустой.

Я изучал этот аквариум, когда мой взгляд выхватил из