Земский докторъ. Том 6. Тени зимы - Тим Волков

по колено в ледяной воде. Налетевший ветер, холодный и промозглый, подняв волну, зашумел камышами и рогозом. Там, в камышах, виделись брошенные кем-то стеклянные банки, пустые картонные коробки, ветошь…

«Вата», «Бинты», «Карболка», — сыскарь прочитал не успевшие отклеиться этикетки. — «Аптека товарищества мануфактурных рабочих»…

Кто-то выбросил все ненужное! Верно, чтоб потом меньше тащить. Вот и халат… может, его тоже выбросили за ненадобностью, и пропавший доктор тут вообще ни при чем?

Забравшись в лодку, Алексей Николаевич внимательно осмотрел халат. Так и есть — новенький, и, видно, еще ни разу не надеванный. Даже пришитый ценник сохранился, видать еще с царских времен — 6 рублей. Что же они халат-то выкинули? Просто под горячую руку? Не так уж он много и весит, да ведь, верно, и пригодился бы. Впрочем, чужая душа — потемки.

Что ж, надо признать — след оказался ложным! Что вовсе не давало основания считать ложной всю версию.

Доктора.

Увезли.

На лодке.

Выловили из воды и увезли…

Раз уж им понадобился врач. Кому — им? Пока не очень ясно… Зато более-менее ясно, что неведомые доброхоты (или доброхот) Иван Палыча узнали! Значит, и он их знал, видел когда-то… даже, хотя бы, мельком.

Пусть так! Что остается делать? Так что и всегда! Методично проверять версию. Спокойно и без всякой нервозности. Ну, не дал Пронин людей, не верил… Бывает. Придется действовать самостоятельно, что, в общем-то, не впервой.

Приняв решение, Гробовский погнал лодку обратно, едва выгребая на стремнине. Потом сообразил — взял ближе к берегу, к омутку, — там течение было спокойней. Выгреб — употел весь! Причалил к старым мосткам, звякнув цепью, закрыл замок, подобрал брошенную в гневе шинель…

И сам над собой посмеялся: ну, Алексей Николаич, что ты как институтка-то? Ишь, разнервничался.

Одно хорошо — выпустил пар, охолонул голову, а вот уж теперь нужно было мыслить трезво!

Ключ отдать Аглае — пусть потом Пронину передаст. Ей же… соврать, что ли? Сказать, что собрался в город, на милицейские курсы для внештатников?

А, собственно, зачем своей же жене врать? Тем более, такой умной, как Аглая… Да правду ей и сказать: мол, собрался прогуляться по деревням, расспросить об Иване Палыче. Мало ли, кто чего видел? Могли ведь и тело найти, да уже и захоронили…

* * *

— Да, — выслушав, кивнула супруга. — Так могло быть. Там, по дальним-то деревням, такие бирюки живут — ужас! В Зарное раньше, а ярмарку приезжали раз в год — так на весь год разговоров и хватало! А нынче сами по себе живут, в другие места не выбираются, чужих не любят. Говорю ж — бирюки! Даже если тело и выловили или видели бы чего — мы и не узнаем! Так…

Аглая ненадолго задумалась.

— Рябины нынче немного было… зато много желудей на дубах. Да и октябрь теплый выдался. По всем приметам, морозы еще не скоро падут. Тебе б, Алексей, удобней на лодке… Туда — сюда, думаю, за неделю точно обернешься. Заодно уток по дороге побьешь. Ружьишко-то возьми, да…

Судя по всему, беременность вовсе не помешала способностям женщины к логическим рассуждениям, скорее — наоборот.

— Другой вопрос — лодка… Кто даст? Ноябрь, люди боятся — вдруг да скоро лед? Вот что! — Аглая вдруг усмехнулась. — Ты не говори, куда собираешься. Скажи — просто на охоту, на уток. А лодку можно у отца Николая спросить — он человек не жадный. Да и лодка у него не ахти — обычная ройка… Да ты за лодку-то не держись, Алексей! Коли что — бросай смело да добирайся обратно с оказией! А уж с отцом Николаем мы потом уладим. В конце концов, летом свою лодку просмолим, проконопатим — да отдадим, делов-то!

— Ох, ты моя разумница! — обнял супругу сыскарь. — Ну, где я еще такую нашел бы? Вот ведь, сподобил Господь…

Алексей Николаевич отплыл уже с утра, едва начало светать. С ройкой проблем не возникло — священник отдал ее без вопросов. Да не до лодки ему и было — новая власть открыто провозглашала атеизм!

С помощью своей разумницы-супруги, Гробовский снарядился в путь, как следует. Хоть и ненадолго, но все-таки! Теплая серовато-синяя офицерская шинель со споротыми погонами и красной пехотной опушкой по вороту, овчинная папаха со снятой кокардой, башлык, добротные сапоги, френч, и пехотные суконные шаровары образца 1912-го года. В чем с фронта пришел в том и отправился. Да все фронтовики так и ходили, цивильная-то одежка по нынешним временам стоила ого-го! В шестнадцать раз по сравнению с царским временем подорожала.

Еще имелось запасное весло, ружье — тот самый «Зауэр», ну и, как водится — наган, куда ж по нынешним временам без него-то? На дне лодки примостился почти непромокаемый вещевой мешок образца 1910-го года, в котором уместились запас продуктов на три дня, небольшой мешочек соли, да подробная карта местности из книжки «Землеописание Зареченского уезда с приложением карт и планов». Ну, как же без карты-то? Да простит сие уважаемая Анна Львовна!

Запас пороха и дроби, а так же рыболовные крючки и лески, лежали отдельно, в большой жестяной коробке из-под кяхтинского китайского чая. Да, имелся и бинокль! Хороший, цейсовский — трофейный. Надо сказать, никаким оптически приборами командование господ офицеров не снабжало — каждый добывал себе сам, как уж мог.

Вниз по течению лодка плыла споро, Гробовский лишь чуть-чуть подправлял веслом — подруливал. Налететь с разгона на мель он вовсе не опасался, воды в реке по осени было много.

Внимательно поглядывая по сторонам, Алексей Николаевич уже примерно представлял себе местность. Ниже по реке, верстах в двадцати от Зарного, на границе с соседним уездом, располагались две деревни — Курпаново на левом берегу реки и Сосново — на правом. В каждой проживало по полусотне человек — не так уж и много. В Курпаново из Зарного шла лесная дорога, по которой вполне мог проехать и тот самый бандитский фаэтон, что рванул тогда от больнички! В Соснове же никакой дороги не было, как не имелось и моста. Разве что в жаркое лето вброд, а так — только на лодке. Сразу за Сосново, начинались непроходимые болота и лесные чащобы, тянувшиеся почти до самого Урала! Некогда именно там, на лесных хуторах, проживали старообрядцы-раскольники, зовомые так же кержаками, лет двадцать назад всем скопом подавшиеся от притеснений царского режима в Литву, в Ветку. На карте, кстати, так и было