Шурик 1970 - Петр Алмазный

под портрет Зины в зимнем. Туда же поставил коробочку с духами. Подумал и присовокупил к духам три червонца с Лениным. Кажется, все? Ну что, кажется, реабилитацию перед женой мне можно зачесть? День даром не прошел.

Картошка быстро сварилась, люля-кебабы запеклись. Судя по запаху и виду — приготовились в полной мере. Я выключил газ, посмотрел на часы. Да, даром день не прошел, только где она, моя законная супруга? За окном уже темнеет. Я спохватился, слазил на антресоли, достал две замеченные ранее свечи. Вроде ароматические, противного бледно-розового цвета. Ничего, сойдет.

Там, на кухне, глядя на язычок пламени свечи, я и задремал. Прямо за столом.

Было уже совсем темно, когда я услышал внизу звук подъезжающей машины и знакомый голос. Я протер глаза, быстро вышел на балкон, посмотрел вниз. У подъезда стояла длинная иностранная машина, похожая на «Чайку». Какой-нибудь «Кадиллак»?

У пассажирской двери авто стояли двое. Мужчина и женщина. Мужчина что-то нашептывал женщине на ухо, а та в ответ громко смеялась. Я узнал этот смех.

Это смеялась Зина.

Глава 6. Дела семейные

У длинной иномарки стояла и заливалась звонким смехом Зина с букетом в руках, а какой-то лысый мужик самым наглым образом ее лапал, не давая уйти. Мне стало как-то хреново. Прям до тошноты. Я даже оглянулся в поисках тяжелого предмета, чтобы запустить им в стоящий внизу автомобиль. Очень хорошо подошла бы гантеля или хотя бы цветочный горшок.

Это что? Ревность? Или это не я, а настоящий Шурик ревнует Зину? Как он вообще на ней женился? И как хорошая девушка Лида за каких-то пять лет превратилась в стервозную актрису Зину с тремя разводами? Да еще кабачок какой-то, про который она то и дела говорит. Что за кабачок? Она что, поет по вечерам в кабаке?

Пока я мучился душевными метаниями, Зина чмокнула лысого в щечку, вырвалась из его загребущих лап и направилась к подъезду, звонко цокая каблучками.

Лысый послал ей вслед воздушный поцелуй, крикнул: «Дзенькуе, пани Катаринка», уселся за руль, и машина уехала.

Дзенькуе? Он что, поляк? И почему Катаринка?

Я вернулся на кухню, сел за стол. Задул свечу. Не до романтики мне стало после такого. Услышал, как открылась дверь. И что делать мужу, у которого на глазах его жену лапал какой-то лысый урод? Устроить скандал? Ночью?! На радость соседу Шпаку за стеной?

— А что это нас никто не встречает? — Зина появилась на пороге кухни в обнимку с букетом белых роз.

— Наверное, потому что кто-то вас очень красиво провожает? — в тон ответил я.

— Ой, Тимофеев, не начинай, — сморщила личико Зина. — Сколько раз про это уже говорили. Работа у меня такая. Ну, подвез меня домой пан Збышек. Что здесь такого? Не в метро же мне тащиться на ночь глядя. Этому только радоваться надо!

— Так уж и радоваться? — переспросил я не без сарказма.

— А что?! Пан Збышек в восторге от нашего кабачка! Говорит, что мы играем поляков лучше самих поляков! Особенно я и пан Гималайский. Представляешь, что будет, если поляки заключат договор?

— И что же такого будет?

— В Польшу поедем, глупенький! А Польша, это даже не Прибалтика! Это — почти Европа! Там такая мода, такие магазины! Слушай, Тимофеев, это — свинство! Жена пришла с работы усталая, голодная, а он сидит как сыч.

Я поморщился но встал и полез в духовку. Люляшки, конечно, давно остыли. Ну, сама виновата. Я поставил тарелки на стол, выложил на них поджаристые мясные веретенца, посыпал сверху зеленью. Но Зина на угощение даже не посмотрела. Она словно впала в ступор и смотрела в одну точку. Точнее, она смотрела на коробочку с духами.

— Тимофеев, что это? — спросила она почти шепотом.

— Да вот, хотел с любимой женой посидеть, поужинать. Духи вот подарить…

— Шурик! — взвизгнула Зина, бросила розы на холодильник, схватила духи и с размаху уселась мне на колени. Обняла за шею и звонко чмокнула в щеку, не выпуская коробочки из рук.

— Это же «Клема»! Самый писк! Полный флакон! Запечатанный! Светка с зависти сдохнет. Шурик! Где же ты такое достал?!

— Так, по случаю. Достал, в общем. Ты есть-то будешь?

Тут Зина оглянулась на стол, заметила посыпанные зеленью люляшки на тарелках.

— Шурик! Милый! Ты ждал меня, готовил вкусный ужин, а я бессовестная даже не предупредила, что задержусь. Представляешь, сразу после съемок заявились поляки, ну и началось: цветы, комплименты, то да се. Потом потащили в Дом Кино на закрытый показ. «Золотой осел»*, представляешь?! По Апулею. Италия! Только один сеанс! Вот и затянулось до темна.

— Ну, хоть позвонить могла, телефон же дома есть, — сказал я уже не так уверенно, ибо упругая попочка Зины у меня коленях как-то странно возбуждающе на меня действовала.

— Так я хотела. Просто наш телефон забыла, представляешь? Совсем забыла. Спрашиваю Светку: «Ты мой телефон домашний помнишь»? А она мне: «Я свой-то не помню»! Ха-ха-ха, — залилась Зина звонким смехом.

И я ей почему-то поверил. Такая точно запросто может забыть не только номер своего домашнего телефона, но и адрес.

— А что это такое интересненькое, вкусненькое? — посмотрела она в тарелку.

— Люля-кебаб, — сказал я. — Остыл совсем, пока тебя ждал. Разогрею?

— Не надо ничего греть! — Зина прижала духи к груди левой рукой, а правой схватила люляшку с тарелки и сунула в рот. Откусила чуть ли не половину. — Мммм, вкуснотища какая! Как тогда, в Гаграх, ну, где армяне на берегу готовили, помнишь?

Зина хотела меня еще раз чмокнуть, но резонно решила жиром меня не мазать, а сначала закончить с трапезой, и поставила духи на прежнее место. Тут заметила и бутылек с вискарем.

— А это что такое? Виски?! Настоящие?! «Белая лошадь»! Ах ты, мой добытчик!

Внезапно лицо ее изменилось и приняло очень встревоженный вид.

— Шурик, надеюсь, ты не того… Ни грамма?

На что это она намекает? Почему ни грамма? Я что, алкаш? То есть, Шурик — алкаш?

А Зина проверила целостность пробки бутылки, выдохнула облегченно.

— Ты уж меня так больше не пугай, хорошо? Мне последнего раза хватила вот так, — она провела остатком люляшки по шее и тут же люляшку доела. После этого все-таки чмокнула меня в щеку, вскочила с моих колен, чуть