Я – Товарищ Сталин 3 - Андрей Цуцаев

играл на скрипках, виолончелях и флейтах. Запахи шампанского, устриц, жареного фазана, трюфелей, сигарного дыма и духов (роза, мускус, лаванда) смешивались с воском свечей, горевших в серебряных канделябрах. Столы, накрытые белыми скатертями с золотой каймой, ломились от серебряных блюд: копчёный лосось, чёрная икра, пирожные с кремом, марципан. Женщины покачивали бёдрами в ритме фокстрота, их смех был звонким, а глаза лучились счастьем. Мужчины шептались о Рейнской области, Италии, Гитлере, их голоса тонули в гуле зала.

Мария вошла в зал в 20:15, её тёмно-синее бархатное платье струилось по мраморному полу, сапфировое колье блестело в свете люстр, перчатки до локтя подчёркивали грацию. Её волосы, уложенные в элегантный пучок, обрамляли лицо с высокими скулами и светлыми глазами, в которых пряталась холодная решимость, прикрытая лёгкой улыбкой.

Она улыбнулась лакею, молодому Карлу в чёрной ливрее, чьи карие глаза блеснули лукавством, когда он протянул ей бокал шампанского. Её голос был лёгким, с теплотой:

— Чудесный вечер, правда, Карл? Берлин зимой будто оживает под этими люстрами.

Карл, поправляя манжету, ответил с хитрой усмешкой, его тон был чуть дерзким, но почтительным:

— Фройляйн Шварц, вы сияете ярче этих люстр. А вечер? О, тут каждый хочет быть звездой.

Мария улыбнулась, её глаза сверкнули, голос стал игривым:

— Звездой? Скажите, Карл, много ли тут сегодня ярких звёзд среди офицеров?

Карл, понизив голос, шепнул, его брови дрогнули:

— Полно, фройляйн. Генералы спорят, итальянцы болтают, а вино делает их языки длиннее.

Эрих фон Манштейн, заметил её у мраморной лестницы, ведущей на второй этаж. Его мундир, украшенный Железным крестом и орденами, блестел в свете люстр, походка была уверенной, но он слегка наклонял голову, слушая, словно выискивая какую фразу, лучше сказать. Он подошёл:

— Фройляйн Шварц, вы здесь, чтобы затмить всех или просто подышать воздухом Тиргартена?

Мария, слегка наклонив голову, ответила:

— Герр генерал, мне просто нужен глоток шампанского вместо чернил и бумаг в конторе. А вы что, сбежали от штабных споров?

Губы Манштейна дрогнули в полуулыбке, глаза сузились:

— Споры? Да уж, Хельга. В штабе точно скучнее, чем в этом зале. Но я хочу предупредить, что даже тут нельзя расслабляться. Здесь каждый играет в свою игру и за кем-то присматривает. А вы за кем наблюдаете?

Мария ответила с легкой улыбкой:

— Наблюдаю? Я просто слушаю, герр генерал. Разговоры здесь интереснее, чем пишут в сухих газетных статьях.

Манштейн, прищурившись, ответил, его тон был остроумным, но с намёком: — Чуткий слух — опасная вещь сегодня, фройляйн. Пойдёмте, познакомлю вас с парой мастеров разговоров.

Он повёл её к двум генералам, стоявшим у камина, где трещали дрова. Эрвин фон Вицлебен, пятидесяти пяти лет, с седеющими висками и строгой осанкой, в мундире с Железным крестом, смотрел на зал с лёгкой меланхолией, его пальцы теребили манжету, а морщинистое лицо скрывало тень сомнений за маской формальности. Ганс Гюнтер фон Клюге, пятидесяти четырёх лет, коренастый, лысеющий, с тяжёлым взглядом, держал сигару, её дым вился к потолку, мундир был слегка помят, но ордена на нем сияли. Манштейн, с лёгким поклоном, сказал, его голос был твёрдым, но с искрой иронии:

— Фройляйн Хельга Шварц, позвольте представить: генерал Эрвин фон Вицлебен, генерал Гюнтер фон Клюге.

Мария, грациозно поклонившись, сказала:

— Герр Вицлебен, герр Клюге, большая честь. В Берлине только и говорят, что о ваших маневрах.

Вицлебен заговорил, его голос был низким и сдержанным, а пальцы теребили манжету:

— Манёвры? Фройляйн, в этом городе сейчас слишком много разговоров об армии и политике. Хотелось бы отвлечься от этих тем. Что вы думаете о здешней музыке?

— О музыке? Этот вальс кружит голову, герр Вицлебен. А вы, любите этот ритм?

— Ритм, для меня, слишком быстрый, фройляйн. Иногда хочется старой мелодии, потише. Как в былые дни.

Клюге, пыхнув сигарой, громко хмыкнул, его голос был немного грубоватым:

— Старой мелодии? Эрвин, ты опять о своих конюшнях. Надо идти в ногу со временем. Фройляйн, слышали про наши новые Panzer? Наверное, герр Манштейн вам их уже показал?

Мария сказала:

— Panzer? Герр Клюге, я слышу только, как оркестр играет Штрауса. А герр Манштейн не хочет мне показывать свои машины.

Глаза Клюге сверкнули, он ответил с хвастовством, но с тоской, потирая подбородок:

— Мне так жаль, что я не танкист, фройляйн. Вы бы видели, как они рычат. Эрвин, ты же их видел. Подтверди фройляйн, какая это мощь.

Вицлебен, ответил тихим голосом:

— Если по правде, Гюнтер, то мне по душе моя старая Пруссия, которая пахла лошадьми, а не бензином. Фройляйн, вам по душе весь этот… гул?

— Гул? Я его не замечаю, герр Вицлебен. Я прихожу сюда пообщаться с интересными людьми и стараюсь забыть о проблемах, поэтому меня здесь все расслабляет. А вы о чём думаете у этого камина?

Вицлебен, немного помолчав, ответил:

— Я думаю о том, куда нас всех несёт этот танец, фройляйн. А вы, верите в то, что можно предсказать будущее?

Мария улыбнулась слегка наклонив голову:

— Никогда не задумывалась о предсказаниях. Я верю в тех, кто строит будущее, герр генерал. А вы? Что вы видите?

Вицлебен ответил:

— Иногда, мне кажется, что мы зашли в тупик, из которого нам не выбраться. Но прошлое не вернуть и приходится идти вперёд.

Манштейн, наблюдая за их разговором, вмешался:

— Ты опять ударился в ностальгию Эрвин? Ты портишь фройляйн настроение. Лучше станцуем вальс. Хельга, рискнёте?

Мария лучезарно улыбнулась, её тон был игривым, она поправила перчатку: — Вальс⁈ Только если вы не собьётесь с шага, герр генерал.

Манштейн, усмехнувшись, повёл её к паркету, его рука была твёрдой, но лёгкой:

— Если собьюсь, то поправьте меня, фройляйн. Но я стараюсь держать ритм.

На паркете, под звуки «Голубого Дуная» Штрауса, Мария танцевала с Манштейном, её платье струилось, а мысли летели: «Panzer. Рейн. Вицлебен колеблется. Клюге болтает. Что ещё они могут рассказать?» Она заметила британского дипломата, мистера Генри Уилсона, в тёмном фраке, с аккуратной бородкой, стоявшего у мраморной колонны. Его холодные глаза следили за ней, пальцы постукивали по бокалу с шампанским, а лёгкая улыбка скрывала подозрительность. Фройляйн Анна Кессель, в алом шёлковом платье, с яркой помадой и томным взглядом, стояла неподалёку, играя с чёрным веером, её движения были медленными, но взгляд метался по залу, словно выискивая добычу. Фрау Клара фон Линден, жена полковника, в изумрудном платье с жемчужным ожерельем, громко смеялась у стола с икрой, поправляя светлые